от президиума вот-вот должны были занять Саша и сторона обвинения, места же слева отводились Александру и стороне защиты. Между ними пока пустовало место для дачи показаний, а за ними располагались двери, через которые они и их свидетели должны были зайти в зал.

У высоких главных дверей толпились журналисты, перед ними сидели приглашенные юристы, представители объединений и организаций. В первом ряду заняли место, обмахиваясь и улыбаясь представителям каналов, Дирк, его личный престарелый секретарь в лице Джона Салливана в сером костюме словно с чужого плеча и две телохранительницы.

– Мистер Марголис, вас могут неправильно понять, – предупредил его Джон скрипучим голосом.

– Я всего лишь проявляю вежливость. Мы сидим, а этим бедолагам тут бог знает сколько стоять.

– Извините за мое любопытство, но почему вы выбрали такой скромный костюм сегодня?

Улыбка Дирка сошла на нет. Перед глазами возникло заплаканное лицо Александра.

– Мне, как важному человеку, отвели место в первом ряду, а я хотел бы быть незаметным.

– Как странно слышать от вас такое, сэр!

– Сам от себя не ожидал, – хмыкнул он и обернулся на задний ряд. – К слову, пока есть время, я хотел бы пересесть назад.

– Такому важному человеку, как вы, полагается сидеть у всех на глазах.

– Важный человек, возможно, устал от пристального внимания. Так что займись нашей пересадкой.

– Как скажете, сэр, – сдался Джон.

Настало ровно двенадцать.

Судьи заняли места за своими плоскими черными мониторами, а стороны защиты и обвиняемого сели друг напротив друга. Как и ожидалось, с появлением Александра зал заполнили щелчки камер вперемешку с гулом и перешептываниями. Председатель, седовласая коротко стриженная женщина по имени Мария Ландау, трижды стукнула молотком, призывая к тишине и возвещая о начале заседания.

– Судебное заседание по делу Александра Каннингема, бывшего короля Великобритании и верховного главнокомандующего британской армии, обвиняемого в преступлениях против человечности, а также в военных преступлениях против германского народа, объявляется открытым.

Александр постарался сконцентрироваться на вопросах председательницы и ответить на них. Тщетно. Все эти недели он готовился к этому. Представлял, как стойко это вынесет, выслушает все обвинения и примет наказание. Однако нервная противная дрожь пробрала все тело до костей. Руки вспотели от волнения. Ему стало так страшно, что слезы застыли на глазах, и он все не мог понять отчего.

Так, собираясь с мыслями, он пропустил вступление, прозвучавшее для него словно под толщей воды.

– Мистер Каннингем? – вывел его из размышлений строгий голос председательницы Ландау, и он машинально поднял голову на Сашу.

Ничто в виде германского принца не говорило о его сострадании: он сидел в строгом черном костюме с выглядывающим красным воротом рубашки, выпрямив спину и сжав пальцы в замок на столе; взгляд его оставался хмурым, но мало кто догадывался, что скрывалось за ним.

– Вы услышали обвинения? Вам они понятны?

Александр не посмел бы попросить их повторить. Геноцид, преступления против человечности, вторжение в некогда дружественную страну. Он сам прекрасно все знал, но слышать это со стороны оказалось тяжелее, чем он думал, словно тем самым груз его вины увеличивался в сто крат.

– Понятны.

– Вставайте, когда к вам обращаются.

Александр встал, придерживаясь за край стола, и повторил:

– Понятны.

– Поскольку вы отреклись от короны, поправка о неприкосновенности на вас больше не распространяется. Когда до вас дойдет очередь, вы будете вызваны для дачи показаний. Вам это понятно?

– Да, понятно.

– Обращайтесь ко мне «ваша честь».

– Да, ваша честь.

– Садитесь. Мистер Клюдер, – она обернулась в его сторону, и германский принц поспешил встать, – согласно третьей поправке, вы, как член королевской семьи, можете отказать в допросе адвоката, однако вы имеете право свидетельствовать против обвиняемого.

– Учту, председательница Ландау.

– Садитесь. – Она обратила взгляд на планшет перед ней и зачитала: – Подсудимого защищает адвокат Сигард Мейджерс. Сторону обвинения представляет прокурор Ава Шнайдер. Вам слово, мисс Шнайдер.

– Благодарю, председательница Ландау.

Ава встала с места, убрала с груди за спину волнистые каштановые волосы и заговорила, обращаясь к судьям и изредка подглядывая в свою папку:

– Уважаемые судьи. Я выступаю перед вами в качестве прокурора, представляющего Германскую империю. Сегодняшнее заседание – эпохальное событие в современной истории. После Третьей мировой и горьких последствий эпидемии мир был уверен, что рукотворные катастрофы остались позади. Однако 5 сентября 2038 года бывший король Великобритании Александр Каннингем на основании подозрений в умышленном убийстве его сестры, королевы Делинды Каннингем, якобы представителем Германской империи, Сашей Клюдером, объявил войну Германской империи и незаконно вторгся на ее территории через морские границы.

На стене с телепанелями позади судей, где секунды назад отображался знак международного суда, возникли, сменяя друг друга, фотографии и короткие видео из разрушенных горгонами городов.

– Война продолжалась в течение месяца. Любые призывы германской стороны о мирных переговорах и выработке условий прекращения огня остались без ответа.

– Протестую! – провозгласил Сигард с явным удовольствием. – Ближе к концу войны мой подзащитный сам принял предложение провести мирные переговоры и вылетел в Делиуар. Это установленный факт, так что обвинения в том, что он не шел на контакт для предотвращения конфликта, безосновательны.

– Я подразумеваю неоднократный отказ подсудимого от предложений германской стороны в проведении мирных переговоров.

– Но все это теряет силу ввиду вышесказанного факта.

– Протест принят, – стукнула Ландау молотком.

Сигард опустился на место, запахивая серебристый пиджак. Приподнятые уголки рта свидетельствовали о смаковании первой маленькой победы. Он не упустит ни единого шанса публично указать на недостоверные доводы.

На стене возникла таблица с количеством жертв, и в зале послышались ахи.

– По нашим данным, погибли тысяча четыреста пять человек среди военных и гражданских, еще три тысячи шестьсот пострадали, – продолжила прокурор. – Потери могли бы быть в разы больше, но благодаря оперативной работе Бундестага удалось эвакуировать большую часть людей и избежать более катастрофических последствий. И тем не менее по итогу войны мы имеем полуразрушенную страну, на восстановление которой уйдет порядка четырехсот миллиардов долларов США. Сторона обвинения также намерена добиться выплат сепараций народу Германской империи для восстановления страны, а также моральной компенсации пострадавшим и их родственникам от преступных действий Александра Каннингема…

– Протестую, – возмутился Сигард, – вина моего подзащитного не доказана, а значит, приписывание ему преступлений в данный момент неуместно.

Пока все награждали адвоката взглядом, каким обычно одаривают сумасшедших, Саша сдерживался, чтобы не улыбнуться. Он наконец заметил важное отличие Сигарда от других добросовестных адвокатов, каких он изначально хотел видеть рядом с Александром, – наглость и нахальство, не переходящие границы. В зале, за исключением Саши и Дирка, и у экранов телевизоров не было ни души, верившей, что Александр невиновен полностью. Даже его адвокат поначалу в это не верил, как, впрочем, никогда не верил в невиновность ни одного из своих клиентов… Однако никто не мог отрицать, что пока вердикт не будет вынесен, называть Александра виновным никто не имел права, как бы сильно этого ни хотелось и как бы очевидны ни были