– Послушай меня, милая красавица, – сказал я. – Тыдаже не представляешь, как я обгорел. Когда я приоткрою дверь, то в щелкупередай мне одежду и маску. Не поддавайся любопытству и не пытайся посмотретьна меня.

– Не стану, Мариус, – решительно ответила она. – Ялюблю тебя, Мариус, и сделаю все, как ты скажешь.

Внезапно она сорвалась и жалобно всхлипнула. Как пахлокровью! А я испытывал страшную жажду.

Изо всех сил я вцепился почерневшими пальцами в щеколду иотодвинул ее, а потом чуть-чуть приотворил дверь.

Благоухание ее крови причиняло мне почти такую же боль, каки остальные испытания. В какое-то мгновение я даже решил, что все впустую.

Но тут мне бросили одежду, в которой я отчаянно нуждался, ия знал, что должен ее принять. Должен как угодно двигаться навстречувосстановлению. Нельзя возвращаться к агонии, ибо она плодит сплошныестрадания. Вот и черная кожаная маска, инкрустированная золотом. Одеяние,больше подобающее тому, кто собрался на венецианский бал, а не мне – жалкомуотвратительному существу.

Оставив дверь приоткрытой, я довольно успешно сумел одеться.

Она принесла не короткую, а длинную тунику – верное решение,ибо чулки я ни за что не смог бы натянуть. Невзирая на боль, я засунул ноги вбашмаки, а маску прикрепил к лицу.

Плащ был скроен с щедрым запасом, а без капюшона я бы необошелся. Вскоре я был укрыт мягкой тканью с ног до головы.

Но что теперь делать? Что сказать моему ангелу – юнойженщине, стоявшей под дверью в холодном мрачном коридоре?

– Кто пришел с тобой? – спросил я.

– Только гондольер, – сказала она. – Разве ты непросил меня прийти одну?

– Может быть, просил, – ответил я. – Боль затмиламне разум.

Я услышал, как она заплакала.

Я попытался рассуждать здраво. И осознал неприкрытую,ужасную правду.

Я не смог бы охотиться в одиночестве, потому что у меня нехватило бы сил выбраться из дома и пользоваться прежними возможностями –скоростью, даром подниматься в воздух и опускаться на землю.

Я не мог положиться на ее силу и рассчитывать, что онапоможет мне на охоте, потому что она была совсем слабой, а использовать еегондольера – безрассудно, если и вовсе невозможно. Этот человек станетсвидетелем убийства, он узнает, где я обосновался!

Полное безумие. Вполне вероятно, что монстры Сантиновернутся. Самое главное – покинуть Венецию и добраться до святилища Тех, КогоСледует Оберегать. Но как это сделать?

– Мариус, пожалуйста, впусти меня, – тихо проговорилаона. – Я не боюсь увидеть тебя. Пожалуйста, Мариус. Дай мне войти.

– Хорошо, – ответил я. – Доверься мне. Я непричиню тебе вреда. Спускайся по лестнице. Ступай осторожнее. Поверь, ярасскажу тебе чистую правду.

С усилием, причинившим жуткую боль, я толкнул дверь, и таоткрылась достаточно, чтобы Бьянка смогла войти. Смутный свет сочился изкомнаты наверху, освещая лестницу. Моим глазам его хватало. Ее глазам – нет.

Нежной белой рукой она нащупывала путь, следуя за мной и незамечая, как я ползу вниз, тяжело опираясь руками на стену.

Наконец мы спустились, и она напрягла зрение, но так ничегои не увидела.

– Мариус, скажи что-нибудь, – попросила она.

– Я здесь, Бьянка, – отозвался я.

Я сперва опустился на колени, потом сел на корточки и, глядяна висевшие над проходом факелы, попробовал зажечь один из них с помощьюОгненного дара.

Я старался как мог.

Я услышал слабый треск, и вот факел воспламенился и глазамои обжег яркий свет. Я содрогнулся при виде пламени, но без огня было необойтись. Без света еще хуже.

Он подняла нежные руки, чтобы прикрыть глаза, привыкшие ктемноте.

Потом посмотрела на меня. Что она увидела?

Она прикрыла рот и испустила приглушенный крик.

– Что они с тобой сделали? – спросила она. – Мойпрекрасный Мариус! Скажи, как исцелить тебя, я пойду на все.

Я увидел свое отражение в ее глазах: существо в капюшоне иперчатках, в кожаной маске на лице, с шеей и запястьями, похожими на головешки.

– А как ты думаешь, прелестная Бьянка, какое средствопоможет? – спросил я. – Какое магическое зелье может возвратить меняк жизни?

Ее охватило смятение. Я уловил спутанную вереницу образов ивоспоминаний, горестей и надежд.

Она обвела глазами золотую комнату. Пристально посмотрела наблестящие мраморные саркофаги. Потом обернулась ко мне. Она была ошеломлена, ноне испугалась.

– Мариус, – сказала она, – я могу стать твоейслужительницей точно так же, как Амадео. Только научи меня как.

При упоминании имени Амадео мои глаза заволокло слезами.Представить только – в обгоревшем теле нашлась кровь, чтобы пролить слезы.

Она упала на колени, чтобы заглянуть мне прямо в глаза. Плащупал с ее плеч, и мне открылись дорогие жемчуга, украшавшие шею, и белая грудь.Отправляясь на эту авантюру, она надела чудесное платье, не заботясь о том, чтооно может намокнуть или испачкаться в грязи.

– Прелестный бриллиант, – прошептал я, – я любил втебе как невинность, так и порок. Ты даже не представляешь, как я вожделел тебя– как мужчина и как чудовище. Ты не знаешь, как я старался не поставить тебяпод удар своего голода, когда почти не мог владеть собою.

– Прекрасно знаю, – возразила она. – Ты забылночь, когда пришел в мой дом обвинить меня во всех моих преступлениях? Забыл,как признался, что жаждешь моей крови? Естественно, с тех пор я не успелапревратиться в чистую простушку из детской сказки.

– Может быть, и успела, красавица, – сказал я, –может быть, успела. Все прошло, не так ли? Мой мир. Его больше нет. Ни пиров,ни маскарадов, ни танцев, все прошло, а мои картины сгорели.

Она расплакалась.

– Нет, не плачь. Дай поплакать мне. Я сам во всем виноват.Потому что не убил того, кто питал ко мне ненависть. И они захватили в пленАмадео. Меня они подожгли, потому что я слишком силен для их планов, но онизабрали Амадео!

– Прекрати, Мариус, ты бредишь, – опасливо сказалаБьянка. Она протянула руку и прикоснулась к моим скрытым перчаткой пальцам.

– Нет, мне нужно выговориться, дай мне хоть несколько минут.Его забрали, я слышал, как он умоляет объяснить, в чем дело... а мальчики,они и мальчиков похитили. Но зачем, зачем?