– Да, но превзошел ли я флорентийца Боттичелли? –спросил я.

Его лицо потемнело. Он слегка нахмурился.

– Я отвечу за вас, если позволите, – продолжаля. – Нет, не превзошел.

Он кивнул.

– Вот и думайте, – заключил я. – Я бессмертный, аБоттичелли – просто человек. И который из нас способен творить чудеса?

Мне слишком больно было оставаться в его комнате дольше.

Я протянул обе руки и нежно обнял его голову. Он не успелостановить меня, попытался высвободиться, но, разумеется, ничто не моглозаставить меня ослабить хватку.

Я встал совсем рядом и шепотом произнес:

– Позвольте сделать вам подарок, Рэймонд Галлант. Слушайтевнимательно. Я вас не убью. Я не причиню вам вреда. Я лишь хочу показать вамклыки и Кровь, а если позволите – имейте в виду, я спрашиваю разрешения, –если позволите, я уроню каплю Крови вам на язык.

Я открыл рот, обнажив клыки, и почувствовал, как застыло всеего тело. Он забормотал на латыни отчаянную молитву.

Тогда я, как сотню раз делал это для Амадео, пронзил себеязык.

– Хочешь Крови? – спросил я.

Он закрыл глаза.

– Я не собираюсь принимать за тебя решение. Тебе нужен мойурок?

– Да! – прошептал он, в то время как душа его твердила:«Нет, нет, нет...»

Я запечатлел на его губах жгучий поцелуй. Кровь вошла внего, и он содрогнулся.

Когда я его отпустил, он с трудом держался на ногах. Но этотюноша был далеко не трусом. Лишь на миг он склонил голову, а потом обратил комне затуманенные глаза и несколько мгновений стоял словно зачарованный.

Я терпеливо ждал.

– Примите мою благодарность, Рэймонд. – Я готовилсяуйти через окно. – Напишите мне все, что разузнаете о Пандоре, а если неполучится, я пойму.

– Не смотрите на нас как на врагов, Мариус, – отозвалсяон.

– Не стану, можете не бояться, – сказал я. – Яникогда ничего не забываю. Я навсегда запомню, что вы рассказали мне о ней.

И я ушел.

Я вернулся в спальню, где Амадео все еще дремал, словноопоенный вином, хотя пил только человеческую кровь.

Я собрался продолжать записи. Я попытался разумно изложитьтолько что состоявшийся разговор. Попробовал описать Таламаску, основываясь наоткровениях Рэймонда Галланта.

Но в конце концов я поддался искушению и принялся, какпоследний дурак, исписывать страницы словом «Пандора», а потом, уронив головуна скрещенные руки, представлял ее лицо и грезил, что шепчу ей о своей любви.

Пандора в северных странах... Что за страны? Зачем она там?

Ах, только бы найти ее спутника-азиата – уж я бы разделалсяс ним быстро и беспощадно, я бы освободил ее от притеснений. Пандора! Как тыдопустила такое? И стоило мне задаться этим вопросом, как я осознал, что спорюс ней совсем как в прежние времена.

Когда пришло время отправляться в дневное укрытие, яобнаружил, что Бьянка спит в студии на длинном шелковом ложе.

– Какая ты красивая! – сказал я, нежно целуя ее волосыи сжимая прелестное округлое плечо.

– Я тебя обожаю, – прошептала она в ответ и сновапогрузилась в сон – моя чудесная, милая девочка.

Мы проследовали в золотую комнату, где нас ожидали гробы.Прежде чем открыть свой саркофаг, я помог Амадео снять крышку.

Амадео устал. Его измотали танцы. Но он что-то прошепталсонным голосом.

– Что-что? – переспросил я.

– Настанет время – и ты не выдержишь: передашь Бьянке Кровь.

– Нет, – ответил я, – прекрати эти речи, ты менязлишь.

Он рассмеялся – холодно и бесстрастно.

– Знаю, что передашь. Ты слишком ее любишь, чтобы смотреть,как она начнет увядать.

Я твердо сказал:

– Нет.

И отправился отдыхать, не представляя себе, что такзавершилась наша последняя ночь, последняя ночь моего могущества, последняяночь Мариуса Римского, гражданина Венеции, художника и чародея, последняя ночьмоего Золотого века.

На следующую ночь я по обыкновению поднялся и около часаждал, пока Амадео откроет глаза. В его возрасте не так быстро реагируешь назакат, как я, да и среди других вампиров время пробуждения разнится внезависимости от возраста.

Я сел в золоченой комнате и погрузился в раздумья об ученомпо имени Рэймонд Галлант. Мне было интересно, последовал ли он моему приказууехать из Венеции. Какую опасность он может навлечь, думал я, если у неговозникнет такое желание? Кого он настроит против меня и под каким предлогом?

Я был слишком силен, чтобы меня уничтожили или взяли в плен.Абсурд! В худшем случае этот человек объявит меня опасным алхимиком или дажедемоном, тогда придется забирать Амадео и уходить.

Но такие мысли меня не радовали, поэтому в те тихие моментыя предпочитал верить Рэймонду Галланту и вспоминать его с симпатией, а такжемысленно осматривать город в поисках признаков присутствия храброго юноши,каковое возмутило бы меня в высшей степени.

Я только начал расследование, когда мой разум затмилочудовищное видение.

Я услышал, как из моего дома доносятся крики. Я услышалвопли тех, кто пьет кровь, – вопли приверженцев сатаны, нечестивыераспевы, и мысленным взором увидел, как мои комнаты пожирает огонь.

В чужих мыслях я рассмотрел лицо Бьянки. Я услышал крики моихмальчиков.

Я сорвал крышку с гроба Амадео.

– Идем, Амадео, ты мне нужен! – воскликнул я в тототчаянный, безумный момент. – Наш дом горит. Бьянка в опасности. Идем!

– Кто там, Мастер? – спросил он, взлетая за мной поступенькам. – Те, Кого Следует Оберегать?

– Нет, Амадео, – ответил я, хватая его под мышку иперемещаясь на крышу палаццо, – это почитатели сатаны. Они тожепринадлежат к тем, кто пьет кровь. Они слабы. Они сгорят от собственныхфакелов! Мы должны спасти Бьянку. Мы должны спасти мальчиков.

Едва оказавшись возле дома, я осознал, что атакующихневообразимое количество. Сантино осуществил свои сумасбродные мечты. Ретивыезахватчики проникли в каждую комнату, поджигая все на своем пути.

Весь дом полыхал.