о скорейшем проведении досрочных выборов президента и парламента, принятии новой Конституции. Мы же попытаемся уговорить Ельцина пойти на отмену Указа № 1400 в обмен на решение о досрочных выборах президента и парламента.

Зорькин, подумав, согласился и сказал, что Конституцинный суд, он надеется, завтра же выступит с таким заявлением.

Мы с Лужковым ушли с ощущением, что сделан важный шаг к мирному урегулированию. Понятно, Ельцин может воспринять эту инициативу-экспромт неоднозначно, по крайней мере, мне это может стоить кресла замминистра. Но дело того стоило.

Увы, КС на следующий день с таким заявлением не выступил, остался на прежних позициях.

Через несколько дней еще один звонок Лужкова:

— Евгений Вадимович, с вами хотят встретиться Баранников и Дунаев.

— Нет проблем, пусть приезжают.

Лужков как-то хулигански-весело засмеялся:

— Они боятся, что вы их сразу расстреляете. Они просят встретиться у меня — под мою гарантию их безопасности.

— Хорошо, давайте у вас.

— Но, правда, дайте слово, что с ними ничего не случится. Они очень боятся.

— Пальцем не трону. Даю слово.

Большая часть разговора протекала по традиционному для тех дней сценарию. Гости (говорил, в основном, Дунаев, Баранников больше молчал) с жаром рассказывали о незаконности действий Ельцина, о сплоченности белодомовцев. Потом перескакивали на свои личные обиды и козни тех, кто недавно добился их увольнения. Потом — опять о «правом деле защитников Конституции».

Дунаев удивил:

— Только мы с Виктором Павловичем всех там сдерживаем. Если бы не мы, Хасбулатов с Руцким уже обратились бы напрямую к народу — и вас бы всех смели. Народ готов к восстанию.

Похоже, Дунаев верил тому, что говорил. Или в нем умер великий артист… Мы с Лужковым спокойно объяснили, что подобная точка зрения чрезвычайно далека от действительности и предложили обоим, пока не поздно, перестать разрушать собственную репутацию и расстаться с этим сбродом, на глазах теряющим чувство меры.

Дунаев с жаром возражал, но Баранников под конец отозвал меня в сторону и тихо сказал:

— Евгений, я же не идиот, я все понимаю. Просто так уйти я не могу. Не хочу, чтобы думали, что испугался и сбежал. Завтра я им прямо все скажу и уйду оттуда.

— Палыч, не затягивай.

— Завтра уйду. Слово!

На следующий день мне позвонил Голушко и попросил дать пресс-конференцию о настроении сотрудников министерства. Мне такой подход показался неправильным:

— Николай Михайлович, и сотрудникам министерства, и стране в целом важно знать позицию руководства министерства, а не Московского управления. Думаю, нужна ваша, а не моя пресс-конференция. В крайнем случае — пресс-конференция первого заместителя министра.

— Вы тоже — заместитель министра.

В общем, стало понятно, что в главном здании хотят ситуацию переждать.

Пресс-конференция имела совершенно неожиданный успех. Кажется, это был единственный случай, когда ради возможности показать выступление представителя спецслужб в прайм-тайм поменяли сетку вещания 1-го федерального телеканала.

Некоторые цитаты:

Вопрос: Председатель Верховного Совета Хасбулатов заявил, что его поддерживают 13 % сотрудников министерства безопасности. Это так?

Е. С.: Думаю, больше. Всегда говорил, что взгляды сотрудников министерства не сильно отличаются от того, что думает народ. Апрельский референдум показал, что на стороне Хасбулатова и съезда примерно 25 % населения. Так что, полагаю, и у нас примерно 25 % сотрудников согласны с Белым Домом. Но вы же имеете в виду другое. Вас интересует, сохраняется ли управляемость министерства как организации? Да, сохраняется. Наши сотрудники — люди военные, и лучше других понимают, какой бедой может обернуться раскол в силовых структурах, когда одна часть окажется с оружием в руках на одной стороне конфликта, другая — на другой.

Вопрос: А что бы вы порекомендовали Хасбулатову?

Е. С.: Выполнить указ президента, вернуться к исходному месту работы — в Институт имени Плеханова — и готовиться к предстоящим выборам. У него хорошие шансы победить в своем избирательном округе.

Вопрос: Что вы скажете о поведении своего бывшего шефа Баранникова?

Е. С.: А вот на этот вопрос я предпочел бы пока не отвечать. Давайте подождем до конца дня.

Но ни в этот день, ни вообще до конца конфликта Баранников из Белого Дома не ушел. Его практически не было видно вплоть до 3 октября. Но может быть, его заключительная реплика на встрече у Лужкова вообще преследовала цель обеспечить безопасный отход. Было заметно, что он действительно опасался за свою жизнь. Напрасно.

Одна из наиболее информативных ночных встреч у меня была с Сергеем Кургиняном[229], старавшимся пробить дорогу в круг влиятельных политологов. Он в то время обитал в Белом доме, консультировал Хасбулатова и хорошо знал тамошнюю обстановку. Кургинян пришел под предлогом — привлечь меня на сторону белодомовцев.

Поскольку он склонен к неудержимому словоизвержению, достаточно было просто сидеть и слушать, время от времени подливая чай. В почти трехчасовом монологе Кургинян подробно рассказал о настроениях в Белом доме, отношениях его обитателей, в том числе «партии мира» во главе с Хасбулатовым и «партии войны» во главе с Макашовым, готовящейся к активному выступлению, о роли Зорькина и Руцкого. В его изложении основа стратегического плана состояла в том, чтобы затянуть противостояние, измотать силы милиции согласованным давлением из Белого Дома и со стороны уличного протестного движения («Вы устанете, мы — нет»), распространить образ окруженных депутатов как «страдальцев за народ» и разогревать обстановку ссылками на бескомпромиссность Ельцина.

Кургинян ушел, упиваясь своей отвагой (как же — проник в «логово врага»!), а я стал думать обо всем, что он рассказал («болтун — находка для шпиона»).

Пришел к выводу, что их план не безнадежен, и срочно нужно его ломать: заставить обитателей Белого Дома вылезти из гнезда и втянуть их в гласный политический переговорный процесс, который либо приведет к какому-то компромиссу, не затрагивающему главного — досрочных выборов и переформатирования власти от советской модели к разделению властей, — либо покажет, что для руководства белодомовцев целью является свержение Ельцина и расправа с его сторонниками, и к компромиссам во благо страны они не готовы. А это могло не устроить значительную часть их коллег — с предсказуемым результатом, расколом в их рядах.

Запустить этот процесс могло бы авторитетное обращение лица (лиц), не втянутого в схватку. Такого, отказав которому белодомовцы поставили бы себя в проигрышное положение.

Решение было единственным — Патриарх Алексий II (Ридигер). Как вовлечь его в процесс, тем более, что он сейчас в США? Учитывая сложную его биографию, он, и вообще никто, не должен знать, что это — инициатива одного из руководителей спецслужб, пусть я в данном случае и выступал в личном качестве. Согласовывать идею в МБ или администрации президента нельзя: информация оттуда течет, как из дырявой бочки.

Утром поехал к Лужкову — поговорить о делах текущих, и в разговоре, как бы невзначай, бросил: «Хорошо бы патриарх вернулся и инициировал переговоры