Энн глядела на сестру с нескрываемым изумлением. Уж она-то догадывалась, какую яростную схватку с самой собой выдержала Шарлотта, чтобы заставить себя прервать работу на полпути.

— Все в порядке, дорогая, забудем об этом, — молвила Шарлотта, обворожительно улыбнувшись.

— Ты очень храбрая, Шарлотта, — заметила Энн серьезно. — Не думаю, чтобы мне когда-либо достало мужества повторить твой подвиг и оставить свою вещь незавершенной.

— Скажем так, — ответила Шарлотта, продолжая по-прежнему загадочно улыбаться, — мне не достало мужества завершить свою вещь. Скажи лучше: каково тебе приходится — работать в новом жанре? Если возникают трудности, я всегда рада оказать…

— О, дорогая, в этом нет надобности, уверяю тебя! — торопливо вставила Энн и, мягко улыбнувшись, добавила: — Сюжет «Агнес Грей» настолько зауряден, что я полагаю… я льщу себя надеждой, что справлюсь сама. Описывать привычный уклад жизни юной гувернантки со всеми соответствующими тяготами и лишениями на ее тернистом пути — не бог весть какая сложность. А для меня эта тема — все равно, что кувшин чистой воды и добрая порция свежей пищи для Тантала: ведь как-никак у меня на этом поприще довольно богатый личный опыт, на который я и опираюсь. И, кроме того… — девушка на мгновение смолкла, устремив отстраненный, застланный слезами взор куда-то вдаль; когда же она заговорила вновь, ее голос зазвучал по-особому: тихо и торжественно, исполнившись невыразимой нежности: — Я ощущаю подлинную тайную радость во всей ее неповторимой полноте, когда пишу свой роман — ведь в лице его главного героя Эдварда Уэстона — ах, Шарлотта! — в нем словно бы наяву оживает мой милый Уильям!

— Вот как? — Шарлотта с интересом взглянула на сестру.

— Описывая характер своего героя, я все время думала об Уильяме. Впрочем, это неудивительно, ибо лишь восхитительные воспоминания о тех коротких мгновениях, когда он был со мной, поддерживают мой дух… даже в самые тягостные минуты моей жизни. Так вот, постоянно думая о бедном Уильяме, я постаралась наделить мистера Уэстона лучшими душевными качествами моего возлюбленного: бесконечной добротою, постоянством, непоколебимой верой и самым чутким и чистым сердцем на всем белом свете! Ах, Шарлотта! — Энн в упоении подняла глаза к потолку и мгновенно воздела руки. — Если бы только наша повседневная жизнь была похожа на роман! О, как это несправедливо, что Уильям ушел от нас во цвете лет!

— Ничто не совершенно в этом мире, моя дорогая, — промолвила Шарлотта с печальным вздохом. — И ты ошибаешься, полагая, что в романе что-нибудь должно быть иначе. Настоящий романист должен уметь правдиво, без всяких ложных прикрас, передавать в своих творениях реальную жизнь со всеми ее коллизиями.

— Мне казалось, что Happy End для влюбленных — один из непреложных законов жанра романа, — печально улыбнулась Энн, — Равно, как непременное торжество Добра над Злом. Так было, почитай, во всех романах, которые мне довелось перечесть, к примеру, у Ричардсона, Филдинга, Диккенса, Вальтера Скотта и, конечно же, у моей любимой Джейн Остен.

— Не слишком удачные примеры, моя дорогая, — Шарлотта поглядела на сестру и снисходительно улыбнулась. — По правде говоря, я всех их недолюбливаю, за исключением, пожалуй, Диккенса и, разумеется, сэра Вальтера Скотта, перед высоким художественным мастерством которого я всегда преклонялась. Что же до остальных… мне кажется, у Ричардсона, к примеру, слишком много слащавой помпезности, изливаемой нескончаемым потоком в высокопарных речах; Филдинг не в меру язвителен; ну, а что касается твоей любимой Джейн Остен, то, на мой взгляд, ее романам явно недостает оригинальности; они начисто лишены поэтичности, яркости образного мышления… Впрочем, нужно отдать должное всем этим авторам, — добавила Шарлотта после недолгого молчания, — Они мыслили рационально и были достойными выразителями идей и стремлений своей эпохи.

Энн сидела неподалеку от Шарлотты на низкой сосновой табуретке, погрузившись в глубокое раздумье. По ее прекрасному нежному лицу разливалась нездоровая бледность; в глазах стояли слезы.

— Нет, нет, — судорожно шептала она, — я не могу сделать этого, не могу! Лишить его жизни… во второй раз! О, нет! Это выше моих сил!

— Что ты, что ты, моя прелесть, успокойся, — Шарлотта быстро встала, подошла к сестре и нежно обняла ее за плечи, — Ну что за нелепые мысли, скажи на милость? «Лишить его жизни»… Ты, должно быть, имеешь в виду достопочтенного мистера… — как бишь его? Мистера Уэстона?

— Да… — рассеянно подтвердила Энн. — То есть нет: моего дорогого Уильяма в лице преподобного Эдварда Уэстона. Я так старалась воскресить его… не для того, чтобы убить снова.

— Конечно же, нет! — горячо поддержала сестру Шарлотта. — Разве кто-нибудь возражает?

— Но ведь ты сказала…

— Я только говорила о том, что Happy End — не обязательное условие для жанра романа, однако это вовсе не означает, что он исключается! — Шарлотта подмигнула сестре. — Для истинного художника не существует никаких законов — он должен следовать зову сердца. И, конечно же, твоя доброжелательная и трудолюбивая Агнес Грей — а я ничуть не сомневаюсь, что она именно такова (Шарлотта нежно взглянула на Энн), — так вот, она во что бы то ни стало должна заполучить в мужья этого Уэстона. Она это вполне заслужила!

— А главное — он будет жить! — пылко воскликнула Энн, и ее глаза радостно заблестели, — Он будет жить вечно — пусть даже на страницах книги!

— Так же, как и месье Эгер, — добавила Шарлотта, загадочно улыбнувшись.

— Месье Эгер? — удивилась Энн, — Ваш бельгийский учитель — супруг хозяйки пансиона в Брюсселе?

— Совершенно верно, дорогая. Мой роман «Учитель» во многом опирается на опыт, полученный мною в стенах брюссельского пансиона. Существенная часть действия разворачивается в аналогичном учебном заведении. Впрочем, — добавила она поспешно, поймав насмешливый взгляд Энн, — месье Эгер не служил подлинным прототипом для создания кого-либо из моих героев. Я, в отличие от тебя, сестрица, не прибегала к методу полной портретной зарисовки. Я — как бы это сказать — «распределила» внешний облик и свойства натуры месье Эгера по разным персонажам своего романа. Внешность и отдельные черты характера достались директору пансиона для мальчиков — изысканному французу Пеле; остальное перенял главный герой романа — молодой англичанин, некоторое время занимавшийся преподаванием в Бельгии — мистер Кримсворт.

Прекрасное лицо Энн тронула едва заметная улыбка.

— А главная героиня? Она похожа на тебя?

— Отчасти, — уклончиво ответила Шарлотта, — Кстати, что касается развязки моего романа, то, боюсь, что в данном случае я не буду оригинальной и предпочту традиционный Happy End. Моих героев, так же, как и твоих, ожидает счастливое воссоединение.

В дальнем конце комнаты, откинувшись на высокую спинку кресла, сидела Эмили. Все это время она внимательно прислушивалась к разговору сестер, но явно не собиралась вступать в столь увлекательную беседу. Лицо ее, как обычно, выражало непреклонную волю, по тонким губам то и дело скользила едкая ироничная улыбка.