– Это же бусы, которые ты сделал для мамы… – Она провела пальцами по бусинам. Искусно прорисованные цветы были похожи на фотографии.

– Ага, – буркнул Киф, взъерошив волосы. – Знаю, у тебя уже куча всяких кулонов, но… я хотел отдать его тебе.

– Ты уверен, что не хочешь его оставить? – Он покачал головой. Но так и не посмотрел на Софи, поэтому она склонилась ближе и прошептала: – Она все еще жива, Киф.

– Знаю. Но бусы все равно твои. Я даже добавил еще одну бусину.

Он показал на главное украшение, которое было чуть больше остальных, и нарисован на нем был…

– Это что, цветок Панейка? – спросила она, разглядывая розовые, синие и фиолетовые лепестки. На самом большом из них красовался крошечный кристаллик, похожий на каплю росы. – Откуда ты узнал, как они выглядят?

– Сходил к Калле на рассвете.

– Почему не разбудил меня?

Он пожал плечами.

– Решил не мешать обниматься с Эллой.

– Так… ты просто сидел там в одиночестве? Долго?

– Не очень. Да это и ерунда. Я возвращался домой и решил навестить Каллу.

– Возвращался… – медленно повторила Софи, дожидаясь, пока Киф уточнит, откуда. Но он молчал, и она с грустью проговорила: – Если тебе так плохо в Канделшейде, Киф, не обязательно там оставаться.

– Знаю. И не останусь, наверное. Ну что, ты его наденешь? – спросил он, меняя тему.

Она повесила бусы на шею, ощущая на коже их холод.

– Как тебе?

Киф улыбнулся скорее печально, чем радостно. Софи хотела спросить, все ли в порядке, но заметила Эдалин, широкая улыбка которой, пришедшая из худших подростковых кошмаров, так и говорила: «Какие же вы МИЛЫЕ!»

– Спасибо, – пробормотала она, убирая прядь волос за ухо. – Они очень красивые.

Киф пожал плечами:

– Приятно видеть, что хоть кто-то их наконец надел.

– Ну, теперь ты часто будешь на них смотреть. Буду носить их каждый день. – Она надеялась увидеть улыбку, но Киф опустил взгляд. Он казался почти что… нервным. Даже его ладони слегка вспотели.

Но в этот момент появились старейшины, прерывая неловкость, – хотя вместе с ними горы окутались совсем другим напряжением.

– То, что вы прощены, мисс Фостер, не значит, что вы можете требовать встречи, – фыркнула старейшина Алина.

– Говорите, мисс Фостер, – строго посмотрел на нее Бронте. – Зачем вы нас позвали?

Софи взяла Кифа за руку в поисках поддержки и обвела взглядом двенадцать старейшин:

– Я хочу, чтобы вы отпустили Грейфелла и Силвени.

Первой реакцией Совета был смех – они решили, что Софи шутит. Но она молчала, и разгорелся спор.

Софи просто стояла, дожидаясь правильного вопроса. Наконец его задала Орели:

– Почему?

– Нам пришлось рассказать королю Димитару о беременности, – объяснила Софи, и Совет разразился криками снова. – Только так он купился бы на нашу ложь. Он все знает. И теперь у него нет дракостом, так что он накинется на аликорнов с удвоенной силой. Когда-нибудь он сможет проникнуть в Убежище, это лишь вопрос времени. С каждым разом они продвигались все дальше.

– Мы перевезем аликорнов, – предложил старейшина Терик.

– Куда? – усмехнулась Софи. – В крошечную подземную пещеру, где они будут несчастны? Думаете, это хорошо скажется на малыше?

– К тому же мы не знаем, какие расы помогают «Незримым», – добавил Грейди. – Пока что они успешно прячутся прямо у нас под носом.

– По-вашему, безопаснее отпустить аликорнов и оставить их без защиты? – поинтересовался старейшина Эмери.

– Они умеют телепортироваться, – напомнила Совету Софи. – Как вы думаете, почему Силвени искали так долго? Я поймала ее, только потому что она решила ко мне выйти – и то пришлось очень долго ее уговаривать. Сейчас она будет еще осторожней, потому что у нее появилась семья. А огры не смогут поймать ее, если не будут знать, где она.

– Разумное замечание, – тихо заметила старейшина Кларетт.

– Чем оно разумно? – поинтересовалась Алина. – Мир слишком опасен.

– Аликорны тысячелетиями выживали самостоятельно, – возразил Бронте.

– Да, и Грейфелл едва не погиб, – напомнил старейшина Эмери. – Мы все видели его шрамы – и он получил их много лет назад, до того, как люди разработали оружие массового уничтожения.

– И тогда за ними не охотились огры, – добавила Алина. – И «Незримые».

– И сейчас не станут, если будут считать, что аликорны остались в Убежище, – предположила Эдалин. – Они не догадаются, что мы отпустили их. Так пусть ищут не в том месте.

– А Софи сможет связываться с Силвени и узнавать, как дела, – добавила Орели.

– А если ей что-нибудь понадобится, она сама ко мне обратится, – кивнула Софи.

Старейшина Эмери, нахмурившись, переглянулся с остальными.

– Вижу, нам многое нужно обсудить.

– Времени нет, – сказала им Софи. – Возможно, король Димитар уже что-то замышляет. Надо отпустить их, пока не поздно. Мы никогда не сможем полностью обезопасить аликорнов, как не смогли защитить гномов. Может, пора поверить, что они сами о себе позаботятся? Это ведь Калла спасла свой народ. Не мы. – Несколько Старейшин закивали. Но этого было мало, так что Софи добавила: – Поверьте, я не хочу отпускать Силвени – и Грейфелла, и их малыша тоже. Я только что потеряла Каллу. Я не могу потерять их. – Ее голос задрожал, и Софи замолчала. – Но обеспечить их безопасность важнее, чем держать их поблизости. Лучше пусть они сбегут, если понадобится, чем будут сидеть под горой, как легкая мишень.

Старейшина Эмери вздохнул.

– Дай нам подумать.

Он прикрыл глаза, мысленно поднимая тему.

Потянулись минуты, и Софи принялась дергать ресницы. После всего, что на нее свалилось, она могла позволить себе понервничать.

– Поверить не могу, что мы согласны, – наконец произнес Эмери. – Но только с одним условием.

– Ты должна ежедневно связываться с Силвени, – вступил Бронте, – и докладывать обо всем нам. А если мы решим, что это слишком опасно, то ты всеми силами поможешь вернуть аликорнов обратно в Убежище.

Софи поглядела на Кифа, и тот кивнул. Грейди с Эдалин тоже одобрили план.

– Согласна. – Она твердо посмотрела на Совет.

Она должна была радоваться победе – доказательству, что они с Советом могут сотрудничать. Но волна печали омыла ее, когда старейшина Эмери связался с Юреком и попросил его привести аликорнов.

Слишком скоро массивные ворота распахнулись, и от яркого света заболели глаза. А может, дело было в слезах, выступивших, когда она заметила несущихся к ней блестящих крылатых лошадей.