Все посмотрели на Каллу.

Та перестала напевать и глубоко вдохнула, расправляя плечи.

– Лекарство огров было обманкой, – произнесла она, давая время осознать сказанное. – Но это не важно. Лекарством стану я.

– В каком смысле? – Элвин в недоумении посмотрел на Каллу. – Как ты станешь лекарством?

– Я знаю, откуда произошли Панейки, – объяснила Калла. – В легендах их называли Храбрецами, и я никогда не понимала, почему. Но их корни пели о добровольно отданной жизни. Вот откуда взялась сила исцеления. Для цветов нужна жертва.

– Кто-нибудь что-нибудь понял? – Декс обвел глазами присутствующих.

Софи не поняла.

Но ей не понравилось слово «жертва».

Подбежав к Калле, она схватила ее за зеленые руки.

– Пожалуйста, только не говори, что ты принесешь себя в жертву.

Калла смотрела на пастбища печальным отрешенным взглядом.

– Я стара. Я прожила тысячи прекрасных лет. А теперь проживу еще тысячи в другой форме.

– Но…

Калла приложила палец к губам Софи.

– Ты ничего не изменишь, Софи. Не пытайся.

– То есть Панейки – это гномы, – нарушил тишину старейшина Эмери.

– Храбрецы, сменившие форму, – кивнула Калла. – Пожертвованная ими жизненная энергия придала Панейкам силу исцеления.

– Поразительно, – прошептал Терик.

Бронте покачал головой.

– Столько лет, а мы так и не поняли, что лекарство у нас в руках.

– У вас в руках? – переспросила Софи. – Ради него ей придется умереть. Калла, ты не можешь…

– Я должна, – перебила та. – Ты бы сделала то же самое, чтобы спасти друзей.

Слезы наполнили глаза Софи и покатились по щекам.

– Но ты тоже мой друг.

Калла улыбнулась.

– Знаю. И я делаю это и ради тебя тоже. – Она повернулась к Совету, твердо глядя на них. – Позвольте этим детям вернуться в Забытые города. Всем. Включая тех, кто ушел. Они спасли мой народ. Если бы не они, я не узнала бы про лекарство.

– Я согласен, – сказал старейшина Бронте, игнорируя фыркнувшую Алину. – Пора нам исправить ошибки прошлого.

Старейшины начали перешептываться, но Софи их не слушала. Она все еще пыталась придумать, как отговорить Каллу.

Внимание привлек лишь голос Эмери, спросившего:

– Кто «за»?

Все двенадцать старейшин подняли руки.

Грейди с Эдалин кинулись обнимать Софи, заодно прихватывая Декса и Кифа. Но Софи отстранилась: ей было не до радости.

– Калла… – начала она.

– Это мой выбор, – перебила та. – Я все решила. Назад пути нет. Последняя песня уже в моем сердце. Трансформацию не остановить.

Элвин подошел к ней, окружая Каллу цветными сферами.

– Она права. Такое ощущение, что все процессы в ее организме замедляются.

– Сколько тебе осталось? – спросил Грейди, удерживая пошатнувшуюся Софи.

Калла смотрела на ладони, начинающие зеленеть, как и большие пальцы.

– Сегодня вечером пройдет трансформация, и утром вы найдете мое дерево.

– Утром… – повторила Софи надломленным голосом.

Слишком быстро. Все происходило слишком быстро – она не могла…

– Эй, – окликнул ее Киф, когда Софи отстранилась от Грейди. Он взял ее за руки. – Все хорошо.

– Что хорошо?! – сорвалась она. – Калла умирает!

– Я меняюсь, – поправила Калла. – И я не против, смотри.

Она протянула Кифу ладонь, и тот закрыл глаза, коснувшись ее.

– Она действительно спокойна, – произнес он.

– Да. – Калла стерла слезы Софи. – Прошу, не плачь по мне. Это счастливый конец. Многие ли сами выбирают, как сделать последний вздох, да так, чтобы всем стало лучше?

– Но я буду по тебе скучать, – всхлипнула Софи.

– Тогда приходи к моему дереву. – Калла повернулась к Грейди и Эдалин: – У меня есть просьба. Мне нужно где-нибудь пустить корни. А здесь спокойная земля.

– Конечно, – шепнула Эдалин. – Наш дом – твой дом.

– Оставайся, где захочешь, – добавил Грейди. – Даже посередине пастбища.

Калла указала на небольшой холм, возвышающийся над лугами. Софи знала, что если подняться на него, то будет видно океан.

– С этого момента, – сказала Калла, – я буду стоять там.

– Мы обязательно будем ухаживать за твоим Панейком, – пообещал Грейди.

– Нет, – сказала Софи. – Я что-нибудь придумаю, чтобы…

– Не надо, – перебила Калла. – Просто слушай мои песни. Готовь рагу из полноцветов, делись им с моими корнями. И всегда оставайся храбрым Лунным жаворонком. – Она дотянулась до висящего на шее Софи лекарства от аллергии и поцеловала значок. А затем в последний раз обняла Софи. – Тебе пора идти, – прошептала она. – Я не хочу, чтобы ты видела, как я превращаюсь. Идите домой. Все. Пожалуйста.

Все молча смотрели, как Калла восходит на холм – ее холм. Ее последнее пристанище.

– Идите, – повторила она, вставая в центре. – Да пребудет со всеми нами покой.

Она закрыла глаза, покачиваясь на ветру. Едва слышная мелодия прозвучала в ночи, успокаивая воздух. Рассказывая о грядущем рассвете.

– До свидания, – прошептала Софи так тихо, что Калла не могла услышать ее.

Но та открыла глаза.

– Прощай, Софи Фостер.

Они ушли подальше от Каллы, на пастбище, по которому расхаживали грифоны. Вскоре Совет исчез, пообещав утром вернуться взглянуть на Панейк.

Элвин тоже поклялся прийти в надежде собрать цветы. Гномы Люменарии еще не начали краснеть, но чем быстрее они получат лекарство, тем будет лучше.

– Что будете делать вы? – спросил у Тэма и Лин мистер Форкл. – Я могу вернуть вас домой. Или приходите к нам, в домах на деревьях освободились две комнаты – вне зависимости от того, решите ли вы вступить в наш орден.

Близнецы переглянулись.

– Если вы серьезно, – сказала Лин, – то мы принимаем предложение.

– Когда-нибудь мы встретимся с семьей, – добавил Тэм. – Но только когда будем готовы.

– Разумно, – одобрил их план мистер Форкл. – А вы, мистер Диззни? Полагаю, отправитесь домой?

Декс кивнул:

– Если, конечно, Софи не хочет, чтобы я остался.

Софи сглотнула ком, вставший в горле.

– Обними за меня тройняшек.