Дверь камеры отворилась лишь спустя два часа.

Абэ застыл в дверях, в последний раз рассматривая поникшую девушку. Её ментальные поток был кристально чист, как студеное озеро. Читать её было легко, определённо, внушать ещё легче — свойства, выбивающиеся из политики Кальтэноя. Все её мысли за прошедшую неделю были как на ладони. И даже детское наивное желание увидеть Императора.

Мелкая и забавная мышка. Инструмент, для достижения цели.

— Наручники снять, — велел он, и один из гемовцев тут же принялся исполнять сказанное. Нана подняла на Абэ покрасневшие заплаканные глаза.

— Обещать хороший конец для вас не могу, госпожа Вагнер — наконец усмехнулся он, и привычно натянул перчатки… — Но в дворец вы определённо попадёте. Мечты иногда сбываются, так ведь?

Девушка судорожно вздохнула и зажмурилась. Ей было стыдно и противно. Впрочем, Абэ это нисколько не волновало. Он считал день удачным, полным новой и очень интересной информации…

"Просто поднимаем опущенные руки, устремляем взгляд вперед и идем.

Не важно, как и не важно какой дорогой. Пусть под ногами колдобины и ямы. Пусть с неба льет дождь, а в лицо бьет пронизывающий ветер. Пусть наши сердца и души бороздят глубокие трещины из погасших надежд и сотен разочарований. У нас нет другого выбора — мы должны идти только вперед. Не оглядываясь, но помня о всем, что составляет наши личности.

Из приветственной речи Фила, Первого Императора Сакской Империи"

абз. 2 ст.5. Учебник по социальной философии. 365 с.

Рекомендация к включению в базовое образование.

Класс сложности — 5

Нандин вернулся в резиденцию только к девяти утра с целым ворохом событий за спиной и коробкой чистых записывающих кристаллов. Воспоминания Наны Вагнер оказались по истине интересны. Недостающая деталь, кирпичик из самого основания многолетнего заговора. Там было столько отвратительности и аморальности, что этим натерпелось поделится.

Фердинанд, на его восторженный комментарий лишь вальяжно махнул рукой и присосался к чашечке с кофе.

— Я в записи посмотрю, — туманно ответил он. Темные круги под глазами и покрасневшие белки его глаз свидетельствовали об бессонной ночи. Мыслей Нандин не слышал и подозревал что Ферди просто их заблокировал. Впрочем, сейчас было не до этого.

— Тридцать девятая! — Крикнул он, влетая в секретарский отдел, — мне нужно полное подключение к базе данных.

Девушка вскинула на него абсолютно незаинтересованный взгляд.

— Полное подключение будет возможно через двадцать минут, запустить процедуру? — На ее лице проскользнуло подобие улыбки. Нандин Абэ и сам не заметил, как улыбнулся. Еще пару дней и эта девушка наконец начнет проявлять полноценные эмоции. И тогда Фердинанд снова будет пушить хвост. Все станет на свои места.

— Запускаем.

Секретарь прикрыла глаза и сосредоточилась. А спустя мгновение взглянула на Нандина:

— Нас ждут.

База данных представляла собой мощную нейросеть: на ней лежало не только сохранение информации, но и ее полная интеллектуальная обработка. Нандин шел мимо полукруглых стеклянных сфер и привычно скользил взглядом по заключенным внутри операционистам. Их обнаженные, лишенные растительности тела давно срослись с системой жизнеобеспечения. Нервные трубки объединяли их разумы, создавая супермощную систему обработки информации. Тридцать девятая шла мимо них, никак не реагируя на абсолютно отсутствующие лица коллег. Еще одна дверь, отдел технического обслуживания резко отличался шумом и гамом. Персонал следил за работой систем жизнедеятельности и похоже готовился к полной замене одного из органических кластеров.

Тридцать девятая продолжала не обращать на происходящее внимания. Нандин знал, что с аналогичной отрешенностью она бы прошла и сквозь пыточную. Сколько он видел таких секретарей как она: бесчувственных и рациональных, проходящих мимо полу обрубленных, оплетенных трубками тел и никак не реагирующих. Что при Филе, что при безумном Сатоире, что при Фердинанде, — одно и тоже — первые, вторые, десятые и двадцатые, тысячные, беспрерывно сменяющиеся операторы баз данных. Бесконечное дыхание давно сгинувшего мира, где человеческая жизнь без гроша и связей равнялась нулю. Нан помнил, как увидел эти человеческие кластеры впервые: Филла тогда трясло, а Клэр просто вырвало. Отвращение и желание уничтожить, вот что они чувствовали. Что чувствовал он сам — Абэ не помнил, а сейчас он и не задумывался об этом. Потому что давно стало все равно. Вырастят ли под нужды системы чистый мозг, или же позаимствуют его у подходящего гражданина, — по сути одно и тоже отношение, пострадает человек для человечества. Больше — никто. Хотел ли Филл именно такого соотношения человека и природы? Кто знает, но вышло вполне в его духе.

Место, в которое привела Тридцать девятая, было Нандину знакомым. Серая комната, система жизнеобеспечения и кресло, обвитое сетью нейротрубок — внутри каждой живые нервные волокна. Они были выращенные до объемов, которых никогда не смогли бы достигнуть в человеческом теле. Весь этот техно-биологический ужас переходил в сеть тонких проводов, а те оплетали навершие кресла — тонкий обруч. Тридцать девятая не смотрела по сторонам, подошла к приборной панели, расположенной вдоль левой стены и начала выбирать настройки:

— Тип задачи? — не смотря на ту мимолетную улыбку, пойманную в секретариате, её голос все ещё звучал механически.

— Запись. Визуализация. Аудио, — с расстановкой ответил Нандин.

Девушка быстро пробежалась пальцами по голографической панели, выбирая настройки.

— Место сохранения?

— Индивидуальный блок, — Нандин передал ей коробку с кристаллами.

Когда кристаллы до единого легли в приёмный бокс, Тридцать девятая захлопнула крышку и продолжила настраивать систему. И только когда сделала все что требовалось, она распустила свои волосы, освобождая их от булавок, молча села в кресло и одела на голову обруч. Тонкая сеть нейротрубок легла поверх ее волос, словно покрывало, навевая мысли о совсем иных, более приятных ассоциациях. Множество мелких био-электродов на суставчатых ножках охватили её голову по всему периметру.

— Система готова к использованию. Запуск, — звонко констатировал она и, положив руки на подлокотник, застыла как кукла.

Установка загудела. А в следующий миг десяток широких стальных браслетов зафиксировали её тело.

Нандин только и ждал этого. Обойдя кресло и пробравшись пальцами сквозь сеть нейротрубок, он коснулся ее висков и только потом начал внушать.

Мозг Тридцать девятой оказался сильным: вложить в её прелестную головку весь тот объем информации, который Нандин хотел визуализировать, было сложно. Но он это сделал, а аппарат считал все прямо в Базу данных. Записывающие устройства заполнялись одно за другим, пока Нан не вложил в них свою последнюю вразумительную мысль. Тридцать девятую трясло. Её глаза закатились, судорога, казалось, охватила каждый участок её тела. На ее губах пузырилась слюна, белки глаз покраснели от полопавшихся сосудов.