— Я бы также хотел, чтобы его боготворили, —неожиданно сказал Фердинанд. — Короли всегда поощряют религию, ибо сначала века она служит опорой тирании. В тот день, когда человек перестанетверить в Бога, он начнет истреблять своих властителей.

— Не будем гадать, кого он захочет уничтожитьпервого, — заметила я, — но будьте уверены, расправившись с одним, онне замедлит поступить так же с другим. Если же на минуту вы соизволите забыть отом, что вы — деспот, и философски посмотрите на вещи, вам придется признать,что мир будет только лучше и чище, когда в нем не будет ни тиранов, нисвященников — чудовищ, которые жиреют на нужде и невежестве народов и делают ихеще беднее и невежественнее.

— А ведь наша гостья не любит королей, —усмехнулся Фердинанд.

— Так же, как и богов, — немедленно парировалая. — В моих глазах все первые — тираны, вторые — привидения, и яутверждаю, что люди не заслуживают того, чтобы их угнетали или обманывали.Природа сотворила нас свободными и атеистами. Только позже сила одолеласлабость, и у нас появились короли. Глупцы начали испытывать благоговейныйстрах перед нахальным плутовством, и мы получили богов. Словом, во всем этомсонме я нахожу лишь отъявленных негодяев и нелепых призраков, в которых нетникакого намека на вдохновение свыше.

— Но чем были бы люди без королей или без богов?

— Они были бы более свободными и мудрыми, следовательно,более достойными замыслов и надежд, которые питает на их счет Природа. Ведь онасоздала их не для того, чтобы они прозябали под скипетром человека, которыйничем не лучше их, или томились в оковах божества, которое есть всего лишьвыдумка фанатиков.

— Одну минуту, — перебил меня Франкавилла иобратился ко всем присутствующим. — я склоняюсь к мнению Жюльетты. Онаправа в том, что Бог не нужен, но в таком случае для людей придется найтидругую узду; разумеется, она не нужна философу, но благотворна для толпы, икоролевскую власть надо поддерживать оковами.

— Между прочим, об этом я уже говорила его величеству,когда мы с ним обсуждали этот вопрос, — сказала я.

— Стало быть, — подытожил Франкавилла, —религиозные химеры можно заменить только самым жестоким террором: избавьтелюдей от сверхъестественного страха перед адом, и они взбесятся, то есть наместо этого страха следует поставить еще более суровые законы, которые будутнаправлены исключительно против народа, поскольку только низшие классы угрожаютгосударству, только от них исходит недовольство. Богатый не боится оков,которые ему не грозят, так как, имея деньги, он в свою очередь приобретаетправо угнетать других. Вы никогда не встретите представителя высшего класса,который ощущал бы хоть каплю тирании, потому что он сам может быть настоящимтираном для тех, кто от него зависит. Сюзерен, понимающий это, правит с крайнейжестокостью и в то же время дает возможность своим союзникам-вельможам творитьв их собственных владениях все, что им захочется; он охраняет их своим влияниеми своей мощью; он должен сказать им так: «Вы также можете издавать законы, нолишь такие, которые не противоречат моим; чтобы трон мой был несокрушим,поддерживайте мою власть всей властью, которую я вам выделил, и спокойно наслаждайтесьсвоими привилегиями, но так, чтобы не задевать моих…»

— Такой же договор короли когда-то заключили сдуховенством, — заметила Олимпия.

— Вот именно; но духовенство, строя свою власть навсесилии фантастического Бога, сделалось сильнее короля; священники свергаликоролей вместо того, чтобы поддерживать их. Я же хочу, чтобы последнейинстанцией власти было правительство и чтобы права, дарованные высшему классу ифилософам, использовались только в интересах их собственных страстей приусловии, что они никогда и ни в чем не будут противоречить интересамгосударства, ибо государство не может управляться только теократией или толькодеспотом; король обязан безжалостно подавлять соперников, угрожающих его трону,и в то же время должен делиться властью с союзниками, объединиться с ними длятого, чтобы заковать в цепи многоголовую народную гидру.

— По этой логике, — сказала Клервиль, —законы, принимаемые против населения, не могут быть чересчур жестокими.

— Мы должны следовать примеру Дракона[114], —сказал Франкавилла. — Законы надо писать кровью, подпитывать кровью, онидолжны благословлять кровопускание, а главное — держать народ в самойудручающей нищете: люди тогда лишь становятся опасными, когда живут в довольстве.

— И когда вкушают плоды просвещения?

— Да, и когда вкушают плоды просвещения. Людей надодержать в самом глухом невежестве, их рабство должно быть беспросветным ибесконечным, они должны быть лишены средств и возможностей избежать его, длячего и нужны избранные, которые окружают и поддерживают трон и тем самым непозволяют народу освободиться от цепей. Только в таком случае тирания будетабсолютной и безграничной.

— Тогда она дойдет до того, — сказалаКлервиль, — до такой степени, что бедным людям придется испрашиватьпозволения дышать у тирана или его приближенных.

— Вот именно, — с радостью ухватился за эту мыслькнязь, — само правительство должно регулировать народонаселение, приниматьмеры для его уменьшения, когда оно достигает угрожающей численности,увеличивать его, когда это потребуется; правосудие должно защищать интересы илистрасти правителя, равно как и тех, кто получил от него соответствующую долювласти, необходимую для того, чтобы стократно усилить его королевскую власть[115]. Посмотрите на правительства Африки и Азии: все ониустроены в соответствии с этими принципами, поэтому твердо стоят на ногах.

— Однако, — возразила Шарлотта, — во многихэтих странах народ не доведен до того состояния, которое вы полагаете для негонеобходимым.

— Верно, — признал Франкавилла, — поэтомукое-где происходят волнения; предстоит еще многое сделать, прежде чем массыдойдут до такого состояния страха и истощения, что навсегда забудут о бунте.

— Именно для этого, — вставил Фердинанд, — ябы хотел видеть священников на своей стороне.

— Будьте осторожны, ибо, как здесь ужеговорилось, — это самый верный способ усилить их власть, и они скороподчинят вас благодаря своим деистическим фокусам, которые в руках мошенниковслужат только для свержения правительства и больше ни для чего; в вашихинтересах — превратить подданных в безбожников, растлевать их; до тех пор, покаони не поклонятся иному богу, кроме вас, пока не исповедуют иной морали, кромевашей, вы останетесь их сувереном.