Клетки располагались по периметру двора, в котором росливысокие кипарисы, и сочившийся сквозь густую листву мрачный зеленоватый светпридавал всему окружающему кладбищенский вид. В центре двора стоял деревянныйкрест, обитый с одной стороны торчавшими гвоздями, к нему привязывал своижертвы порочный Весполи. Нас с почтительным видом сопровождали четверотюремщиков с дубинками, утыканными на конце шипами, один удар которых мог бысвалить с ног быка. Весполи привык к этим молчаливым свидетелям своих забав ине испытывал в их присутствии никакого смущения; он велел двоим из них встатьвозле нашей скамьи на всякий случай, а двое других должны были выпускать изклеток предметы наслаждения коменданта.

Первым выпустили красивого нагого юношу, настоящегоГеркулеса, который вышел, озираясь, дергаясь всем телом и принимая уморительныепозы. Прежде всего он присел и испражнился неподалеку от нас, и Весполивнимательно, с интересом наблюдал эту процедуру, не мешая ему. Потомпомассировал себе член, обмазал его дерьмом и принялся прыгать и скакать каксумасшедший, а тем временем тюремщики схватили узника и крепко привязали его ккресту. Тогда Весполи, дрожа от возбуждения, опустился на колени перед Геркулесом,раздвинул ему ягодицы, проник между ними языком, некоторое время ласкалпотаенное местечко, затем вскочил на ноги и, схватив бич, целый час истязалнесчастного лунатика, который орал нещадно и непрестанно. Когда его ягодицыпревратились в кровавые лохмотья, Весполи начал его содомировать, рыча в унисонстонам жертвы.

— О Боже! — то и дело взвизгивал бывшийказначей. — Если бы ты только знал, как приятно в заднице сумасшедшего! Ятоже схожу с ума, черт тебя побери! Я сношаю сумасшедших, я кончаю в ихзадницы, и больше ничего мне от тебя не нужно.

Однако, желая поберечь силы, Весполи велел развязать юношу ивыпустить на арену еще одного, который мнил себя Богом.

Всевышний получил такую же жестокую порку от рукипрезреннейшего создания, которое превратило его зад в мармелад, прежде чемподвергнуть своего Создателя содомии. Следом вывели очень привлекательнуювосемнадцатилетнюю девушку, которая считала себя девой Марией. И ее постигла таже самая участь.

Между тем Клервиль не могла более сдерживаться.

— Эй ты, злодей, — закричала она хриплым голосом,обращаясь к Весполи, — пусть твои подручные разденут нас и закроют в этиклетки — мы тоже хотим быть сумасшедшими. А потом пусть привяжут к кресту с тойстороны, где нет гвоздей, выпорют и прочешут нам задний проход.

Эта мысль вдохновила нас, и мы покорно дали привязать себя кдеревянному столбу. Когда это было сделано, на нас спустили десятоксумасшедших; некоторые сразу принялись пороть нас, других, тех, что отказались,выпороли самих, но все они содомировали нас, все, под умелым руководствомВесполи, побывали в наших потрохах. Такая честь была оказана всем — итюремщикам и главному смотрителю.

— Мы сделали все, что вы просили, — сказалаКлервиль хозяину, — и теперь хотим посмотреть на вас в драматический моменторгазма.

— Всему свое время, — успокоил нас Весполи, —здесь есть один субъект, от которого я возношусь на седьмое небо; я никогда неухожу домой без того, чтобы не совокупиться с ним.

По его знаку один из охранников привел старика летвосьмидесяти с белой бородой до пупа.

— Иди сюда, Иоанн, — ласково сказал ему Весполи,схватив его за бороду, и потащил через весь двор. — Давай, Иоанн, давай,шевели ногами, сейчас я пощекочу пенисом твою попку.

Почтенного старца привязали к кресту и безжалостно выпороли;потом Весполи долго целовал, облизывал, затем содомировал его древний, егосморщенный зад, а за несколько мгновений до эякуляции вытащил свой член иобратился к нам:

— Так вы желаете, чтобы я кончил? Но вы не знаете, чтоя никогда не дохожу до кризиса, пока не лишу жизни двух или трех этихнесчастных.

— Тем лучше, — обрадовалась я, — но надеюсь,что при этом вы не обойдете вниманием ни Господа, ни Марию.

— У нас здесь, кстати, есть и Христос и прочие небожители;словом, все обитатели рая сидят в этом аду.

Тем временем к кресту привязали юношу с безумным взором,который называл себя Сыном Божьим, и комендант собственноручно подверг егоэкзекуции.

— Не стесняйтесь, добрые римляне, — кричалажертва, — я же сказал, что пришел на землю только для того, чтобы вкуситьстрадания, поэтому не надо жалеть меня. Я знаю, что погибну на этом кресте, носпасу человечество.

Под эти крики Весполи, взяв в каждую руку по стилету,заколол двух главных действующих лиц святой троицы и сбросил мощный заряд впотроха третьего.

Это зрелище привело Клервиль на грань безумия, она подбежалак Весполи и, встав перед ним в вызывающей позе, выкрикнула:

— Возьми меня, злодей! Приласкай это влагалище,принадлежащее такой же злодейке, как ты сам; измени хоть раз своей вере.

— Не могу, — отвечал итальянец.

— Я прошу тебя, я требую!

Мы принялись возбуждать упрямца, положив его на спину; скороего фаллос взметнулся вверх, и мы ввели его в куночку Клервиль. Потом сталиподзадоривать Весполи, прижимаясь ягодицами к его лицу, но он крутил головой итребовал сумасшедших: только когда один из них испражнился на его лицо,распутник сбросил последнюю струю во влагалище Клервиль. После чего мы покинулиэту обитель несчастий и мерзких утех, в которой, даже не заметив этого, провелитринадцать часов.

Еще несколько дней мы оставались в заведении Весполи, потом,пожелав управителю всяческих благ, продолжили путь к знаменитым храмам Пестума.

Прежде чем отправиться осматривать эти древние памятники, мынашли жилище в маленькой прелестной вилле, к обитателям которой имели письмо отФердинанда. Это идиллическое поместье принадлежало сорокалетней вдове, жившейвместе с тремя дочерьми возрастом от пятнадцати до восемнадцати лет. Здесьцарила такая атмосфера, словно на земле не существовало ни порока, низлодейства, и если бы добродетель была изгнана из нашего мира, она непременновыбрала бы убежищем эту мирную обитель и навечно обессмертила бы благонравную иблагородную ее хозяйку по имени Розальба. Она была исключительно доброй ищедрой женщиной, а красота ее дочерей была выше всяких похвал.

— Я, кажется, говорила тебе, — шепнула я на ухоКлервиль, — что скоро мы найдем такое место, где самая чистая добродетельнепременно спровоцирует нас на преступление. Взгляни на эти восхитительныесоздания — ведь это цветы, которые предлагает нам Природа для того, чтобы мысорвали их. Ах, Клервиль, я уверена, что благодаря нам в этом райском уголкевоцарятся горе и уныние.

— Моя куночка трепещет, когда я слушаю тебя, —ответила Клервиль. Потом поцеловала меня и добавила: — Но их страдания должныбыть ужасны… Однако давай сначала пообедаем, сходим полюбоваться на развалины,а уж потом займемся жестокостями.