Тяжелые думы одолевали боярина Григория Григорьевича Ромодановского. Как только остается он один в своем роскошном походном шатре, не дает ему покоя одна мысль: о сыне Андрее, который вот уже много лет мается в татарском плену. Все попытки и старания выкупить его закончились ничем. И боярин не без оснований подозревает, что в задержке его сына заинтересованы не татары, которые были бы не прочь получить за знатного невольника большой выкуп, а турки. Вероятно, сам султан.

Обхватив голову руками, опершись локтями на небольшой походный столик, боярин молчаливо сидит в сумерках. Он хочет отдохнуть, старается не думать о сыне Андрее, но не в силах отогнать неотступные горькие мысли.

За пологом шатра послышался шум. Вошел начальник стражи:

– Ваша светлость, прибыл гетман Самойлович.

Ромодановский провел рукой по лицу, сгоняя с него застывшую печаль, расправил плечи:

– Проси!

В шатер вошел Самойлович, плотный, высокий, в богатом малиновом жупане и горностаевой шапке, украшенной красивым павлиньим пером и драгоценными камнями. Левой рукой придерживал саблю, сверкающую серебром и самоцветами.

– Челом тебе, боярин Григорий Григорьевич! Рад видеть тебя во здравии!

– Спасибо. Милости прошу, ясновельможный гетман. Садись, будь гостем!

Гетман тяжело опустился на диван.

– Не гостить я приехал… Придется снова воевать. Сирко прислал гонцов. Запорожцы привезли очень важное письмо султана: турки снова идут, чтобы овладеть Чигирином!.. Как в прошлом году!..

– Мы это предвидели.

– А теперь знаем достоверно. Князь Голицын настаивал, чтобы мы двинули войско под Киев. Он полагал, что именно туда на этот раз направят турки свой главный удар…

– Но мы, пан Иван, оказались дальновиднее.

– Да, Чигирин – это ключ ко всей Украине. И, прежде всего, к Правобережной. И мы хорошо сделали, что восстановили городские валы, усилили гарнизон. Теперь в крепости сорок пять пушек, достаточно пороха и ядер, а также других припасов. Сегодня я приказал отправить из Великих Сорочинцев обоз селитры. Из Миргорода, Лубен и Полтавы гонят стада скота, везут пшено, муку, солонину… Переправы через Днепр в наших руках. Мы всегда сможем подбросить подкрепление осажденным. И людей у нас в этом году больше, чем в прошлом. Со мной – пятьдесят тысяч казаков!

– Мне сообщили, что к нам идет князь Касбулат Черкасский с калмыками и донскими казаками. Тогда государевых людей будет больше семидесяти тысяч. А с казаками – сто двадцать…

– Думаю, нужно подтянуть под Чигирин и запорожцев. Сирко, оставив в Сечи гарнизон, приведет десять тысяч опытных в нападении и обороне воинов. Если у турок будет даже двести тысяч, то и тогда мы с Божьей помощью сможем успешно противостоять им!

– Война – это игра, пан гетман. И выиграет тот, кто с самого начала захватит больше козырей…

– Один из них – в наших руках и ждет позволения войти в шатер.

– Запорожцы?

– Да.

Ромодановский хлопнул в ладоши. Вошел старшина.

– Введи гонца из Запорожья, – приказал Самойлович. В шатер вошел Арсен Звенигора. Поклонился:

– Челом тебе, воевода! Челом тебе, ясновельможный гетман!

– Покажи, казак, боярину письмо султана. Прочитай! – приказал гетман.

Арсен развернул фирман. Перевел.

Ромодановский внимательно выслушал, порывисто встал, обнял казака.

– Спасибо, добрый молодец! – Затем обратился к гетману: – Необычайная удача! Я распоряжусь немедленно отослать это письмо царю… Что нам стало из него известно? Во-первых, наши прошлогодние знакомцы Ибрагим-паша и хан Селим-Гирей низвержены с их высоких постов и сосланы на остров Родос. Во-вторых, великим визирем назначен Асан Мустафа, которого называют Кара-Мустафой. Это умный и жестокий воин. Конечно, он не захочет разделить участь Ибрагим-паши и сделает все, чтобы добиться победы. В-третьих, как и в прошлом году, турки идут на Чигирин. Для нас знать сие очень важно. Если мы до сих пор колебались и не знали, где сосредоточить силы, то теперь, благодаря этой вести, картина прояснилась, и мы сможем действовать наверняка. Но, по сравнению с прошлым годом, расширяются общие цели войны. Султан уже замахивается не только на Чигирин, а хочет захватить Киев и далее Левобережную Украину. Однако Мустафа-паша сможет этого добиться лишь в том случае, если уничтожит наше войско под Чигирином. Поэтому наша задача – не допустить сдачи города или же, по крайней мере, сохранить боеспособность нашего войска… Наконец, у султана есть еще одна цель – уничтожить Запорожскую Сечь. Недавние набеги запорожцев на турецкие и татарские тылы, надо полагать, не на шутку встревожили султана.

– Нет сомнений, нам очень повезло, – согласился Самойлович. – И я уже должным образом наградил запорожцев.

Ромодановский отстегнул от пояса свою дорогую саблю, протянул Арсену:

– Спасибо, казак. Знаю от гетмана, что ты не один привез этот фирман… Я прикажу выдать из казны каждому по десять золотых червонцев.

Арсен с достоинством поклонился:

– Премного благодарен, воевода. Но если можно, вместо золотых червонцев, окажите милость одному из моих товарищей… Он вместе со мной привез это письмо из самой Турции.

– Что с ним?

– Его бросил в тюрьму полковник Трауэрнихт.

– Как это так? Трауэрнихт проявил самоуправство!.. За что он его арестовал?

Арсен смело взглянул в глаза боярину. Понимал, нужно говорить правду, так как только правда может помочь освободить Романа.

– Он был крепостным полковника… Несколько лет назад бежал от него на Дон.

Ромодановский нахмурил брови. Взялся левой рукой за бороду и начал накручивать ее на указательный палец. Это было признаком того, что воевода чем-то весьма недоволен.

– Так о чем же тогда речь? Полковник просто вернул себе то, что ему принадлежит!

– Но это же человек, а не вещь… Низовое товариство приняло его к себе, он стал запорожским казаком!

Гетман, глядя на Ромодановского, иронически улыбнулся: на лице воеводы мелькнули плохо скрытые досада и раздражение. Не дожидаясь, что тот ответит казаку, Самойлович откланялся и вышел.

Ромодановский подошел к Арсену, встал перед ним, насупился:

– Если каждый беглый крепостной станет объявлять себя донским или запорожским казаком, то мы, помещики, скоро останемся без работных людей, без крепостных… А они к тому же еще собираются в ватаги, и среди них начинается брожение. Объявляется какой-нибудь Стенька Разин – и льется дворянская кровь!.. Нет, нет, казак, не проси у меня заступничества за такого бродягу!.. Будь я на месте Трауэрнихта, сделал бы то же самое!

Арсен почувствовал, как дрогнуло сердце и все взбаламутилось в его душе. Однако он понимал, что просить дальше бесполезно и небезопасно для Воинова. А ну как воевода прознает об участии Романа в восстании Разина! Но уходить нельзя, надо еще выполнить наказ Сирко. Поэтому запорожец вновь поклонился.