Я прошептал:

— Надеюсь, любовь останется.

Он ответил серьезно и несколько печально:

— Гусеница тоже надеется стать большой, как дерево, итолстой, как гора. Но между нею и бабочкой намного больше общего, чем междучеловеком и сингуляром.

— Н-ну, да…

— Для вас, Юджин, будет большим сюрпризом узнать, чтоМакгрегор, помимо всего прочего, лично занимается проблемой оживления нашихпредков. Нет-нет, само оживление не будет проблемой, но трудности ожидаются садаптацией… Не хотелось бы, чтобы, скажем, Декарт испытал психологический шок,оказавшись в двадцать первом веке! Тем более Архимед или Аристотель. ВотМакгрегор и прорабатывает разные сценарии. Мы ведь сможем, как вы понимаете,для каждого создать свой мир. К примеру, собрать по атому всю Землю временвойны Рима с Сиракузами, наделить Архимеда бессмертием и… пусть он идет повекам, пока не доберется до двадцать первого!

— А потом? — спросил я осторожно.

Он ухмыльнулся.

— Почему-то мне кажется, что у Архимеда, Ньютона илиПаскаля больше шансов войти в сингулярность, чем у нынешних фанатов футбола.

Я сказал ошеломленно:

— Господи, я о таких дальних перспективах даже недумал!

Он сказал невесело:

— Дорогой Юджин, сил у вас на целый полк, но и они,увы, исчерпаемы. И мозг у вас великолепный, однако… как бы вам это сказатьпомягче… у нас собраны лучшие умы планеты, так вот все чаще эти умы жалуются насверхсложность задач. Такую сложность, перед которой мозг пасует. Всеинтенсивные и экстенсивные методы практически исчерпаны.

Он замолчал, я ответил осторожно:

— Да, я об этом слышал.

— Так вот, а расширение возможностей как раз и позволитрешать эти сверхсложные так же просто, как будто это дважды два. Многое можнобудет сделать легче и проще, если наш мозг начнет работать хотя бы в сотню разбыстрее, а специалисты обещают убыстрение в миллиарды раз! Потому нашацель — достичь сингулярности. Просто достичь.

Я помолчал, обдумывая, случайно ли он сказал, «нашацель — достичь сингулярности», а не «…довести человечество досингулярности», но обругал себя за постоянную подозрительность, это ужепатология, все мы, говоря «мы», обычно имеем в виду человечество.

Казалось бы, в мозг вживлен всего лишь простейшийкоммуникатор, улавливает радиоволны и перекодирует для восприятия сознанием, нокак упростилась жизнь и усилилась работоспособность!

А сейчас идет изнурительная гонка за уменьшение размеровуниверсальных чипов. Совсем недавно персональный компьютер занимал несколькоэтажей просторного и хорошо охраняемого здания, потом удалось этот компуменьшить настолько, что стал занимать всего лишь один зал, затем очереднаяпобеда: компьютер при той же вычислительной мощности поместился водном-единственном шкафу. Сейчас любой чайник, кофеварка или кухонная плита, неговоря уже о мобильниках или фотоаппаратах, снабжены чипами в миллион размощнее. Я помню ликование, когда технология с микронного перешла намиллимикронный, а затем и к нанопроцессам, и хотя еще правильнее было бы писатьо миллимикронном, но уже гордо писали: «Сделано по 160-нанотехнологии».

Затем шел довольно быстрый, если со стороны, переход на 140,120, 100, на 90, на 80… Все это давалось с невероятным трудом и чудовищнымиусилиями ученых всего мира, работающих в тесной связке с самыми блестящимиизобретателями и конструкторами.

Сейчас у нас в домах компьютеры, созданные по 30-мунанопроцессу, в недрах компании разрабатывают для массового выпуска чипы,созданные по 20-му, в лабораториях тех же компаний создают первые образцы по10-му, а в научно-исследовательских институтах ищут решения, как построитьархитектуру 5-го, а то и 3-го…

Ученые-теоретики заверяют, что, несмотря на невероятныетехнические сложности, вскоре удастся создать прототип чипа по 1-му процессу. Аэто уже тот уровень, когда можно вживлять человеку, не опасаясь капсулированияили отторжения. И хотя на пути к достижению лежат пока непреодолимыетехнические трудности, но можно предположить, что все же будут созданы вобозримом будущем…

Месяц назад Макгрегор сообщил, что первые образцы чиповэнтузиасты уже пробовали имплантировать под кожу и даже в мозг, но покарезультаты нулевые. Даже 10-е не получится соединить с нитями нервов: слишкомгрубы и несовершенны. Есть шанс у 8-х, но только шанс, да и то размеры будутвеликоваты, а пропускная мощь ненамного выше той, что у нервной ткани. Их можнобудет имплантировать парализованным в результате инсульта. В этом случае чипывозьмут на себя функции связи между уцелевшими отделами мозга, так чтопарализованные снова могут вернуть себе контроль над телом.

Кронберг кивал, но лицо оставалось нерадостным.

— Да хрен с ними, паралитиками, — сказал онраздраженно. — Меня интересуют чипы, начиная с 5-го!

Штейн наклонился ко мне и тихонько шепнул, просвещаяневежду:

— Пропускная мощь тех чипов обещана в миллиард развыше, чем у наших нервов.

Я спросил тихонько:

— А что это значит?

— Это значит, что мыслить будете в миллиард разбыстрее, — шепнул он еще тише. — Умнее, конечно, не станете, этофигушки, но все-таки решать задачи сможете в миллиард раз быстрее.

— Ого, — вырвалось у меня. — Это же такойрывок, что даже не знаю, с чем сравнить…

В это время Кронберг, заметив, как мы переговариваемся,повысил голос:

— Макгрегор, эти чипы все еще опасны. Я имею в виду,десятые. Слишком велик риск отторжения, кровоизлияния, механических поломок. Неспеши и не пренебрегай диетой.

Макгрегор умолк, я видел, как помрачнели Штейн и Гадес. Послухам, у них тоже нелады с онкологией. Медицинская мудрость гласит, что вселюди на земле умерли бы от рака, если бы не умирали раньше от других болезнейили от старости. Рак был малозаметен в прошлые века с продолжительностью жизнилюдей в тридцать лет, а сейчас он выходит на первые места.

— Да, — пробормотал Штейн, — вообще-то делодаже не в размерах… Главная беда, мозг и чип друг друга в упор не видят! А такможно бы и в рюкзаке за спиной носить.

Гадес замотал головой.

— Ну уж нет! Я хочу, чтобы все и сразу.

— Мало ли что ты хочешь, — отрезал Штейнхмуро. — Для нас главное, чтобы первыми были мы. Ты знаешь почему.

Я, как еще несколько человек, имен не знаю, как и сколькоих, считаюсь кандидатом в члены Высшего Совета. Высший Совет, насколькоулавливаю по слухам, — это двенадцать человек с равными правами ивозможностями. Уж не знаю, как принимают решения в спорных случаях, но, видимо,очень опасно ставить во главе Совета одного человека даже с минимальнымпреимуществом во власти.