Катерину передернуло.

— Да что это мы все о грустном! — , опомниласьЛеля. — Ты лучше скажи, подруга — у тебя травки нету?

— Ка.., какой травки? — переспросила Катерина. Онапомнила, что ее тетя проращивает для своего кота зерна овса и пшеницы, но врядли Лелю интересовала именно эта травка.

— Какой-какой, обыкновенной травки! Чтобы, блин, доутра веселее перекантоваться!

— Нет, травки нету!

— Это плохо!

Леля потрясла решетку и крикнула:

— Эй, Вовик, иди к нам, мы с Катюхой тебя пощекочем!

— Угомонись, Петухова! — подал голос полусонныймилиционер. — А то я тебе еще и «хулиганку» припаяю! Статью двести сорокчетвертую!

— Да ты чего, Вовик, я же по-хорошему, нам с подружкойскучно! Развлек бы девушек к обоюдному удовольствию…

— Умолкни, шалава! — донесся из угла обезьянниканизкий недовольный голос. — Дай поспать!

— Поспать-поспать! — передразнила Леля. —Здесь, блин, тебе не гостиница! Дай, Ромала, травки — тогда буду тише воды нижетравы!

— Травки тебе? — снова послышалось из угла, и извороха цветастых тряпок поднялась толстая пожилая цыганка с густыми чернымиусами. А перо в бок получить не хочешь?

— Да ладно тебе, Ромала, — Леля попятилась, я жетолько так, пошутила, блин.., спи себе, коли сон идет!

— То-то! — цыганка усмехнулась, показав полный ротзолотых зубов. — Знай, шалава, свое место!

Вдруг она повернулась и уставилась долгим изучающим взглядомна Катю.

— А ты, молодая, как сюда попала?

— Как попала? — обиженно отозвалась за КатюЛеля. — Как все, так и она! На «воронке» привезли!

— Отвянь! — махнула рукой цыганка. — Не стобой разговариваю! Дай руку, молодая, я тебе погадаю!

— Не слушай ее, Катюха, — проговорила Леля, онатебе такого наговорит — уши завянут!

Однако Катерина, как загипнотизированная, подошла к цыганкеи послушно протянула ей раскрытую ладонь.

— Не эту, молодая, левую дай! — поправила еецыганка и склонилась над Катиной рукой.

— Есть у тебя любимый человек, — начала она низкимзавораживающим голосом, — только он сейчас далеко…

— Очень далеко! — с тяжелым вздохом согласиласьКатерина. — Так далеко, что просто ужас!

— Но ты не переживай, он вернется! Только тебе самой дотого придется много перенести…

Цыганка на мгновение отстранилась, словно испугавшись того,что увидела на Катиной руке, и затем продолжила:

— Бойся человека с черными волосами!

— Кукушкина! — послышался голосмилиционера. — Прекрати срочно свое мракобесие! А то я тебе сейчаснезаконный промысел припаяю, статью сто семьдесят шестую!

— Что ты, Вовик, такой сердитый? — снова подалаголос Леля. — Пошутить не даешь, травкой не угощаешь, погадать Ромале — ито не позволяешь! Что ты, блин, прямо как не родной?

— Я тебе сказал, Петухова, — будешь выступать,припаяю двести сорок четвертую статью!

— Да такой и статьи-то нет, — проворчала Леля, нона всякий случай все же замолчала.

Капитан Яблоков вернулся отчего-то очень недовольный. Необращая внимания на Ирину, он стал доедать яблоко. Ирина с тоской смотрела вокно. Вдруг дверь кабинета распахнулась.

На пороге возник юный милиционер Таранькин с растерянным ивиноватым видом.

— Андрей Васильевич, — проблеял он, обращаясь ккапитану, — я извиняюсь, тут…

— Ну что там у тебя, Таранькин? — недовольнопроговорил Яблоков, убирая недоеденное яблоко в ящик стола. — Ты, это,разве не видишь, что у меня процесс? Допрос, это, знаешь ли, занятие тонкое,психологическое, он, это, суеты не любит, а ты, это, врываешься…

— Андрей Васильевич, я не хотел… — пискнул Таранькин, иего тут же отодвинули в сторону.

На пороге возникла Жанна в самом своем впечатляющем виде. Наней был строгий деловой костюм, если, конечно, можно назвать строгим и деловымкостюм цвета подгнивающих экзотических фруктов с юбкой настолько короткой, чтокапитан Яблоков на мгновение зажмурился.

На другой женщине такая юбка показалась бы вызывающей, но наЖанне она выглядела уместно и официально. Еще Жанна по своему обыкновениюнацепила несколько килограммов серебряных украшений ручной работы и вооружиласьроскошным итальянским портфелем из кожи антилопы. Пальто, отороченноешиншилловым мехом, она небрежно перекинула на руку.

— Ташьян, — представилась она и положила на столперед капитаном визитную карточку с золотым обрезом.

Яблоков громко сглотнул.

Ему захотелось откусить от яблока, которое лежало в ящикестола. Он даже представил, как с хрустом вгрызается в сочную мякоть, и ротневольно наполнился слюной. С тех пор, как капитан бросил курить, яблокидействовали на него успокаивающе. Однако он не позволил себе продемонстрироватьслабость перед этой расфуфыренной особой. Капитан нахмурился, нервнопобарабанил пальцами по столу и спросил:

— Вам, гражданка Ташьян, кто пропуск выписал? Или, это,к нам уже просто так с улицы зайти можно?

— Нет, почему же просто так! — Жанна незаметнобросила Ирине ободряющий взгляд. Пропуск мне выписал полковник Арбузов. А что?

У вас есть какие-то возражения?

— Против Всеволода Родионовича у меня, это, никакихконкретных возражений не имеется, капитан снова побарабанил пальцами и плотнеезадвинул ящик, из которого соблазнительно пахло яблоком, — только егокабинет, вообще-то, на третьем этаже.

— Вы меня так и будете на ногах держать? осведомиласьЖанна, весьма высокомерно взглянув на Яблокова, чему очень способствовало то,что он сидел, а она стояла.

Она все-таки добилась того, что капитан окончательносмутился и предложил ей стул.

Усевшись и закинув ногу на ногу, Жанна уставилась наЯблокова своими глубокими черными тазами.

— И что конкретно вы инкриминируете моейподруге? — наконец проговорила она, посчитав, что психологическаяобработка довела капитана до необходимой кондиции. Однако он сумел справиться сэмоциями и проговорил со сдержанной строгостью:

— Как я понял из вашей визитной карточки, вы неадвокат, а нотариус..

— А я этот вопрос задаю не как адвокат, а как частноелицо.

— А частным лицам я в служебное время ни на какиевопросы не отвечаю. И не думайте, что упоминание полковника Арбузова…

Неожиданно на столе у капитана зазвонил телефон. Он снялтрубку, послушал и тоскливым голосом проговорил: