– Ой, извините ради бога, вы, случайно, не в Зеленый Городсейчас поедете?

– Вообще-то да. – Петр чуть не поперхнулся от удивления. – Авы откуда знаете?

– Я тоже в Зеленом Городе живу, мы ведь с вами практическисоседи. Березовая, 22, я там квартиру снимаю. Сегодня, когда около рыбыстолкнулась с вами, ну прямо голову сломала: где, думаю, я их видела, ну где? Ивдруг меня прямо как осенило. Я понимаю, конечно, что это очень нахально с моейстороны, но… пожалуйста, может быть, вы прихватите меня до Зеленого Города, а?У вас же машина пустая, а я… понимаете, я сегодня из Москвы утром вернулась, уменя багаж просто-таки невероятный, даже страшно подумать, как все это везти доСенной, до автовокзала, а там тащиться на автобусе?

Анна глянула на руки незнакомки, отягощенные только плетенойсумкой, довольно легкой на вид, вот разве что книжка из нее торчала весьма навид увесистая.

– Ах нет, – засмеялась девушка, поняв ее взгляд, – за этойкнижкой я нарочно на рынок приезжала, здесь хороший лоток по прикладнойлитературе. А багаж мой в камере хранения на Московском вокзале.

– Рыбы-то купили? – спросил Петр, покончив с очереднымкуском леща.

– Да, чехоньку небольшую. Это для моей квартирной хозяйки,она любит вяленую. Так подвезете? Если только не очень дорого…

Петр посмотрел на жену. Анна пожала плечами – почему неподвезти?

– Садитесь. Только подождать придется, пока я с рыбешкой нерасправлюсь. Желаете? Присоединяйтесь. Анюта, стаканчика чистого не…

– Спасибо, нет, спасибо большое! – Девушка, уже впорхнувшаяна заднее сиденье, даже руками замахала, отнекиваясь. – Спасибо, но я пива непью. Нет. И рыбу… извините, не обижайтесь, но как-то не… не понимаю. Не мояеда.

– А ваша какая? – Петр высунулся из дверцы, плеснул пива наодну руку, потом на другую. Мало кто знает, но пиво все запахи отбивает, дажетакой острый, как рыбный.

– Я сыр люблю, хотя от него дико толстеют. Рыбу, впрочем,тоже люблю – только не вяленую. Почему-то люблю котлеты рыбные – их как-то всененавидят, а я люблю. Особенно из горбуши. И если добавить в рыбу тертую тыквуили кабачки, это вообще необыкновенное что-то получается.

Девушка даже слюнку проглотила. Анна почему-то тоже.Переглянулись – и невольно засмеялись.

– А что у вас там за книжка? Не по кулинарии? –полюбопытствовала Анна. – А то вы так вкусно рассказываете…

– Нет, это по керамике. Я немножко занимаюсь керамикой, ну,договорилась в Зеленом Городе, что буду вести в санаториях кружки дляотдыхающих. Многие с удовольствием на отдыхе занимаются такими вещами, длякоторых времени не находится в обычное время. Хотите – приходите, научу. Хотя явообще-то педагог, русский язык и литература, но в школе в Зеленом Городе местоуже занято, у них есть словесник.

– Ага! – с интересом сказал Петр, переводя взгляд с жены нахорошенькую незнакомку. – Так вы, значит, соперницы?

– Это почему? – удивилась девушка.

– Потому что словесник в школе в Зеленом Городе – это я, –сказала Анна – может быть, чуть резче, чем хотелось. Странно, как задел ееоттенок двусмысленности, прозвучавший в словах мужа насчет соперниц… Внезапнозахотелось попросить девушку уйти, но глупее этого трудно было что-топридумать.

Кажется, блондинка тоже почувствовала неловкость. То сидела,наклонясь вперед, а то забилась в уголок заднего сиденья, понурилась, дажелегкие кудри перестали клубиться.

Тем временем подъехали к вокзалу.

– Помочь вещи принести? – спросил Петр.

– Нет. – Девушка легко выскочила из машины, чуть не выронивкнигу. – Нет, спасибо, я возьму носильщика, и… знаете что? Наверное, в самомделе не стоит вас обременять моими проблемами. Спасибо, что довезли до вокзала,я дальше сама как-нибудь.

Анна усмехнулась. Девочка и в самом деле не без тонкости…Хорошая девочка! Наверное, с такой внешностью ей частенько приходится слышатьвполне откровенные намеки, научилась себя держать и ставить на место всякихстарых ловеласов. Хотя Петр не ловелас, совсем нет. И отнюдь не старый!

От этой мысли настроение непонятным образом вдругулучшилось. Ну зачем, в самом деле, забивать себе голову какими-то глупостями,а главное, загружать ими постороннего, ни в чем не повинного человека?

– Не выдумывайте, – сказала Анна твердо. – Несите свои вещи,довезем вас. Нам же по пути, ну какие могут быть проблемы? Вас как зовут?

– Марина Володина.

– Вот и отлично. Меня – Анна, мужа – Петр Федорович.Возвращайтесь, Марина.

Уже совсем скоро, уже через час, она подумает: не иначе,господь бог наставил ее взять с собой эту девушку!

Манихин аккуратно свернул газету, разгладив на сгибах, инеторопливо положил ее сверху на стопку уже прочитанных. Посмотрел, как онилежат, одна к одной, и слегка усмехнулся. Уже не в первый раз он подмечал засобой эту новую аккуратность, размеренность, неторопливость движений. Вернее,рассчитанную медлительность. Раньше кое-как свернул бы эту газетку, сунул кудапопало, схватил бы другую, просмотрел бегло заголовки, пробежал взглядом построчкам, выхватывая смысл статьи, отбросил, не прочитав и половины… Теперь всеиначе. Теперь он читает все, от буквы до буквы, чуть ли не от названия газетыдо адреса редакции, неторопливо рассматривает фотографии, потом складываетгазетку вот так аккуратненько, истово, можно сказать… Себя занять особо нечем,вот и тянет время по мелочам, превращая в событие всякую ерунду. Телевизорсмотреть он не любит, мельканье цветовых пятен в последнее время сталораздражать, особенно когда ящик начинает искажать оттенки и лица людей кажутсянеестественными, словно бы изуродованными жуткими болезнями. Достаточно с негособственного лица!

Манихин по привычке поднял глаза на стену. Там, между двумякнижными шкафами, хорошо смотрелась бы его любимая чеканка: очень красивыйрыцарь поражает очень страшного дракона. Ярко-золотистые тела человека, коня ичудовища сверкали на темном, аспидно-фиолетовом фоне. Ему вообще нравиласьчеканка, в старом доме было не меньше десятка авторских работ, купленных вразное время. Теперь не осталось ни одной. Убраны также все зеркала, которыхраньше тоже было немало. Осталось только зеркало в ванной, которой пользуетсяжена, да встроенное в ее платяной шкаф. Конечно, есть зеркало и в комнатеМарины, но оно то ли шторкой завешено, то ли еще как-то замаскировано, Манихинего ни разу не видел.