«Лю — би — мая, при — вет», — вполголоса прочитала она и пошатнулась.

В глазах потемнело, голова враз потяжелела, колени стали подгибаться — Олеся медленно, но верно стекала в обморок.

Уши будто забили ватой. Звуки проникали в мозг измененными, мало похожими на привычные. Олеся практически не понимала, что слышала. Если, конечно, в ее состоянии, вообще, можно было улавливать колебания воздуха. Она барахталась в невесомости, то всплывая на поверхность, чтобы хватануть света, то вновь оказывалась под толщей темноты.

Внезапно плохо распознаваемый шум льющейся воды разорвал неприятный скрежет. Пахнуло свежестью.

— Леська! Родная, ты… Вот млять, горячо!

Послышался грохот, будто на кафель упало что-то металлическое.

— Сейчас, потерпи.

Олесино безвольное тело подхватили и вытащили из жаркого чрева прямо на холод. Она вздрогнула, попыталась сжаться, чтобы сохранить ускользающее тепло, впрочем, не особо успешно — руки-ноги не действовали. Правильно поняв ее трепыхания, сверху набросили ткань и поволокли. Затем осторожно положили на мягкую поверхность и укутали чем-то теплым. А потом довольно-таки ощутимо похлопали по щекам.

Смирнова открывала глаза крайне неохотно, боясь, что еще одного нашествия призрачного вредителя ей просто не выдержать. Действительность оказалась милосердней — на нее настороженно глядел собственный муж.

Восприятие постепенно возвращалось в норму, цвета приобретали краски, а предметы объем. Беглый осмотр местности показал, что возлежала она на кровати в своей спальне, завернутая в полотенце и одеяло. Увиденное обнадеживало, но оставался еще момент, волновавший больше всего.

— Это ты рисовал на стекле? — чуть заикаясь, спросила она у Дмитрия.

— Я.

Олеся шумно выдохнула от облегчения и перестала подрагивать.

— А ты ждала кого-то другого? — прищурился муж.

Лучики-морщинки побежали от глаз, острый нос сморщился, губы изогнулись в хитрой усмешке, превращая лицо в маску лукавства.

— Потому-то, наверное, и варилась в кипятке? Ага?

Смирнова невольно покраснела и отвела взгляд. Вот ведь гадство, она и вправду «ждала кого-то другого». Ну не признаваться же в этом мужу. Да и в чем, в конце концов. В том, что ее преследовал невидимый маньяк? Бредово. Олеся, представила, с каким выражением станет глядеть на нее Димка после подобного признания. Да и был ли маньяк? Может, все-таки галлюцинации. Нужно только вспомнить, что подозрительное она пробовала в последнее время. Может, те пирожные? Опять же выбросы постоянные в атмосферу, кто знал, чем там их всех травят. Нет, определенно, стоило обождать с повинной и промолчать.

А еще рядом с мужем страхи улетучивались, а произошедшее казалось лишь страшным сном. При всех недостатках Дмитрия одним неоценимым достоинством он обладал точно. Возле него Олеся чувствовала себя защищенной. Всегда, даже когда он сам нуждался в защите и помощи.

— Нет, конечно, — улыбнулась она в ответ. — Просто что-то устала сегодня. Такой сумасшедший день.

И ведь ни капельки не соврала, день был абсолютно безумным. Начиная с неприятного разговора с Галкой и кончая бесславным обмороком в душе.

— Ох, Леська — Олеська, кошка драная, — беззлобно проворчал Дмитрий. — Будь аккуратнее, я ведь не всегда смогу быть рядом.

— Сам ты, кошак помойный. Я самая аккуратная из вас всех, — фальшиво возмутилась Олеся.

— Угу, как же. Температуру воды сделай в следующий раз поменьше, аккуратная ты моя, а то, знаешь ли, жены в бульоне меня не устраивают. Да и голова кружиться меньше будет. Лады?

— Так уж и быть, попробую. А ты мне вот что поведай, дорогой, долго учился писать зеркальным способом?

— Пф, нашла вопрос! — фыркнул он. — Даже не собирался. Написал на листочке, поднес к зеркалу и перерисовал закорючки. Вот и все. Здорово получилось?

— Просто великолепно! — возмутилась Олеся. — Я, знаешь ли, чуть не поседела со страху.

— Ну, прости, — пошел на мировую супруг. — Я больше так не буду. Честно. Извинтиляешь?

— Ладно, уж живи.

Олеся подняла руку и привычным движением разгладила морщинку у него на лбу, потом мягко провела ладонью до самого подбородка, будто бы стирая с любимого лица напряжение и затаенный испуг. Дмитрий расслабился и совсем по-мальчишески открыто улыбнулся. Затем поймал ее пальцы и нежно поцеловал каждый.

— Ладно, пойду, приберу разгром в ванной, — выпустив конечность на волю, муж поднялся с кровати. — Там черт те что. А ты спи. Поняла?

Олеся кивнула и блаженно закрыла глаза. А потом и вовсе зарылась с головой в одеяло. Приятная тяжесть успокаивала, дарила спокойствие и уверенность. Она дома. А дома ей никто не страшен. Даже призрачный мучитель.

Утро среды началось с расспроса.

Олеся только-только соизволила поднять свое бренное тело с кровати и, смотря на мир одним глазом, доковылять до ванной. Взяться за зубную щетку, взглянуть на себя в зеркало, висящее над умывальником, как дремоту, словно рукой сняло. В отражении вызывающе белела вчерашняя блузка, рядом с ней эстетично ниспадала разорванная юбка, дальше топорщился чашечками предатель — бюстгальтер, прикрывая от нескромных взглядов лямочки трусиков.

Щетка выпала из ослабевших пальцев. Перед глазами пронеслись события вчерашнего дня. Олеся охнула и задрожала от вернувшегося чувства омерзения. Дальше она почти не соображала, что делала. Руки сами собой потянулись вверх и единым порывом сдернули тряпки, ноги понесли в другое место.

— И чем тебе не угодила одежда? — муж нарисовался в проеме туалета. — Я, понимаешь ли, весь вечер стирке отдал пока кое-кто дрых, а этот кое-кто решил спустить мои труды в мусорку.

Застигнутая врасплох Олеся замерла над ведром в крайне недвусмысленной позе. Нога нажимала на педаль, пальцы уже практически разжались, чтобы отправить в недолгий полет ненавистную одежку.

— Я понимаю, у тебя «вчера был сумасшедший день», — явно копируя ее интонации, забавлялся Дмитрий. — И ты попутала мусорное ведро со стиральной машиной, но сегодня-то что? ПМС? Так, вроде рановато. Магнитные бури? Дык, насколько помню, ты не страдала от этого раньше. Может, это намек, что пора на шопинг? Так бы сразу и сказала, когда я тебе отказывал. Или я что-то не знаю, родная? А?

— Они мне не нравятся, — проблеяла Олеся, совершенно точно понимая, что придуманное ей объяснение звучало нелепо. Вот только ничего путного больше в мысли не лезло.

Муж покачал головой и вытащил еще влажные вещи из ее рук, а затем самостоятельно сложил в мусорку.

— Если тебе так легче, то, конечно, пожалуйста. Но если вдруг надумаешь что-нибудь рассказать, обращайся.

Дмитрий чмокнул Олесю в щеку и вышел. А она еще немного постояла, медитируя над раскрытым ведром, потом резко опомнившись, убрала ногу с педали и тоже покинула туалет.