На работу Смирнова собиралась как на войну.

Предстояло выйти на улицу, и страхи тут же вернулись. Олеся с отчаянием думала, как же она будет вне квартирных стен? А если опять все повторится и Димки рядом не окажется? Может забить на работу? Притвориться больной. Посидеть с денек дома, а, может, и два или до конца недели, месяца? И тут же сама себя одергивала: «Не получится». Это не вариант. Не может же она постоянно брать больничный, никаких денег не хватит платить за липовый бюллетень, да и Дима начнет задавать вопросы. Пусть сегодня он не стал допытываться о странностях в ее поведении, но если они продолжатся, обязательно устроит допрос с пристрастием.

Значит, нужно действовать по-другому. Она подготовится и встретит свой страх во всеоружии. Ну, или хотя бы попытается.

Пока Дмитрий принимал душ, рабочая сумочка была перелопачена. Все лишнее, дабы не мешалось, покинуло прежнее место и оказалось свалено вначале на прикроватной тумбочке, а потом и вовсе упокоилось в ее недрах. На полках с туристическим снаряжением найден перочинный нож и со всем почтением положен во внутренний карман. Олеся вспомнила и о перцовых баллончиках, когда-то давным-давно подаренных мужьями им с Галиной на всякий случай. Разыскала свой и тоже припрятала в сумку. На кнопки моментального вызова помимо номера супруга установила экстренные службы. На собственный мысленный вопрос: «Зачем?» Ответила: «Чтобы было. Даже для того, чтобы позвонить в скорую, которая увезет ее психиатрическую клинику».

Помимо этого, была проведена ревизия одежды. Глядя на полки, Олеся немного приуныла, но решительно отодвинула то, что по ее мнению, не подходило. Вместо стрингов и тонкого бюстгальтера она надела практичное закрытое белье. Взамен легкомысленных кофточек — юбочек из глубины шкафа была вынута старая толстая водолазка, закрывающая шею. Ягодицы прикрыли брюки из плотной ткани.

И пусть ей будет жарко, но невидимый засранец тоже пообломает свои призрачные ногти, пытаясь добраться до ее тела. Ибо нефиг!

Олеся даже злобно и чуток нервно хохотнула, представив сие действие.

Дмитрий вошел в спальню, когда она уже заканчивала доплетать косу. Окинул ее недоуменным взглядом, он вслух ничего не сказал. Однако, Олеся ясно видела, что вопрос так и хотел сорваться с его губ. Впрочем, это и понятно. В последний раз муж видел ее в подобном образе лет пятнадцать назад, а то и больше. Но ничего страшного, она как-нибудь все раскрутит, и жизнь вернется на круги своя.

— Родная, ты помнишь, я сегодня до утра на дежурстве, — сказал муж. — Не броди по темноте одна. Лады?

Олеся в это время завязывала шнурки и от неожиданности дернула сильнее, чем было необходимо, бантик не получился.

Как же она могла забыть? Вынужденный отпуск супруга закончился, и он вновь приступил к своим обязанностям, а значит, ночь через три она будет спать дома одна. Чуть улучшившееся настроение моментально испортилось, будущее казалось уже не таким светлым.

— Точно сегодня? Может, отпросишься? — поднявшись, уныло спросила она и тут же пожалела, что открыла рот.

Дмитрий, будто охотничья собака, встал в стойку. И, прожигая ее острым взглядом, поинтересовался:

— Родная, во второй раз спрашиваю, ты ничего не хочешь мне рассказать?

Олеся мысленно заметалась. Идеи появлялись, но казались ей неправдоподобными, глупыми, не стоящими внимания. Наконец, решившись, брякнула то, что самым первым пришло на ум:

— Мы с Галкой поссорились вчера, кричали друг на друга, вот. И я немного переживаю.

Муж пожевал нижнюю губу, словно прикидывая, насколько можно поверить этой версии. Видимо, не найдя доказательства обратному, кивнул.

— Ладно, любимый, мне пора, — поспешила удалиться Олеся.

И, клюнув его в рот, скрылась за дверью.

В офисе с прошлого вечера ничего не изменилось. Коллеги, с утра пораньше успевшие навести марафет, поджидали нового директора, иногда бросая ревностные взгляды на более привлекательных, по их мнению, конкуренток. Компьютерные столы за ночь не переместились, продолжая изображать в кабинете Стоунхендж. Олесин персональный тоже не сдвинулся ни на метр, поглядывая передней перегородкой на закрытую пока дверь начальства.

Смирнова присела в кресло, поставив сумочку в специальное углубление, на всякий случай, оставив открытой. Выхватила несколько листов оборотки и, свернув пополам, принялась на манер веера ими обмахиваться. Добираясь на работу мелкими перебежками, она ужасно вспотела и теперь чувствовала себя скверно. Не по-утреннему жаркое солнце успело не только растопить асфальт, но и поколебать ее уверенность в выборе одежды. Водолазка неприятно липла к спине, а между телом и брюками образовалось некое влажно-жаркое пространство, словно бы габардиновую ткань дудочек поменяли на полиэтилен. Однако вот прямо сейчас снимать «кольчужку» Олесе по-прежнему не хотелось, несмотря ни на какие неудобства. Пока что одежка оправдывала себя, защищая от поползновений, впрочем, Смирнова логично предполагала, таинственный невидимка, если он и существовал, просто еще не появился.

Как и Вячеслав.

Мысль кольнула иголкой, но так и осталась без внимания, потому как помянутая персона соизволила появиться. Если бы Олесина бабушка была жива, она непременно перекрестилась и сказала: «Не поминай лихо пока тихо». А Олеся вспомнила, вот лихо и показалось.

Как и вчера, Орлов был мгновенно облеплен нежно воркующими поклонницами. Шествуя к своему кабинету, он раздавал указания направо и налево, щедро сдабривая их чарующими улыбками. Менеджеры, вкусившие порцию внимания, млели и без возражений соглашались.

Смирнова наблюдала за спектаклем со все нарастающим раздражением. Она ни в какую не понимала, почему девушки превратились в бестолковых куриц, кружащих вокруг яркого петуха. Чем их так прельстил, пусть и вполне себе привлекательный и в чем-то даже экзотичный, но точно не тянущий на звание идеального, Орлов. Лицом? Счетом в банке? Но сюда захаживали и более красивые и что для некоторых важнее, богатые и перспективные мужчины. Такого ажиотажа не было. Почему же приятельницы, махнув рукой на приличия, багаж из мужей и постоянных партнеров, буквально предлагали себя ему? Возможно, они велись на его чувственный голос, обхождение или шарм. С первым Олеся еще могла бы согласиться, второе — весьма спорно и смахивало скорее на отлично развитую артистичность, чем на отточенные манеры. Третье она, вообще, не воспринимала.

Если бы ее спросили, какие чувства вызывал у нее новый директор, она, без сомнения, сказала — тревогу и некоторые опасения, но никак не вожделение. С чем это связано? Это, конечно, хороший вопрос, но Олеся на него ответить не могла. Даже самой себе.

Глаза продолжали следить за Вячеславом, мозг перебирал причины помешательства женской части фирмы, а руки машинально махали бумагой. Олеся и не замечала, что амплитуда движений импровизированного веера увеличилась, а сам веер уже практически задевал экран компьютера, пока не случилось непредвиденное.