У вечности глаза жестокие - Розалинда Шторм

Страница за страницей Дарья Первоцвет вымарывала черновик договора. С каждой прочитанной строчкой терпения у нее становилось все меньше, а вот желание потолковать с автором шедевра, наоборот, возрастало. И если первый параграф, с горем пополам, можно было пропустить, то остальное — ни в коем случае.

Бред сивой кобылы!

Под какой высокоградусный чаек составлялся документ, было совершенно не ясно. Но сказать, что менеджер схалтурила, значило похвалить ее за трудолюбие. А Дарья и в хорошем настроении редко кого одаривала похвалой, за такое же пренебрежение к обязанностям вполне могла и уволить.

Бросив листы в мусорку, Дарья раздраженно схватила телефонную трубку. Щелкнула кнопками и, к еще большему неудовольствию, услышала характерные звуки, сигнализирующие о севшей батарейке. Похоже, кое-кто совершенно не справлялся с возложенными на него функциями, и с этим определенно нужно было что-то делать.

— Любимову ко мне, — не утруждая себя приветствием, прошипела она в трубку. — И быстро.

На том конце провода невнятно залепетали. Дарья повторила требование. Затем вовсе нажала сброс — чужие трудности руководителя службы управлением персонала компании «Замок мастеров» волновали мало.

Дарья взглянула на часы: половина четвертого, но для будущего собеседования еще ничего подготовлено не было. Хотя по плану чистовой вариант договора уже должен лежать у нее на столе. Но не только из-за этого Дарья нервничала. Вечером ей предстояло присутствовать на корпоративной вечеринке, хотя в силу одной, весьма личной причины, посещать это мероприятие ей категорически не хотелось. Вот только остаться дома она тоже не могла, потому что обещала быть.

— Дарья Евгеньевна, вызывали?

Сотрудница вошла без стука. Нагло виляя бедрами, процокала по кабинету и уселась в кресло напротив. Ее подбородок был вздернут, глаза прищурены. Нахалка знала, что Дарья в курсе ее амуров с директором. Знала и надеялась на его заступничество, и только чуть приподнятые плечи выдавали страх. И не зря. Сколько таких самоуверенных идиоток Первоцвет повидала на своем веку, не счесть. Прыгали дурехи в постель к шефу и мгновенно королевнами заделывались. Плохо понимали, глупые, что тот редко смешивал работу и удовольствие.

— День добрый, Рада Алексеевна, — промурлыкала Дарья. — Долго шли. Притомились?

Слыша ласковые нотки в голосе, многоопытные сотрудники уже бы потели. Эта, как ни в чем не бывало, улыбалась и хлопала глазками.

— Нет, что вы. Просто столько дел, столько дел!

— Меня радует ваша целеустремленность, — Дарья подсыпала еще немного сахара.

— Спасибо, — горделиво приосанилась глупышка.

— Не за что, — Первоцвет тоже изобразила улыбку. — И раз вы у нас такая трудолюбивая, то думаю, не перетрудитесь объяснить, что это такое?

Указательный палец некультурно ткнул на корзину с мусором. Насквозь фальшивая улыбка Любимовой моментально стерлась. Рада увидела исчерканные ручкой листы документа, окончившего дни в мусорном ведре, вздрогнула и побледнела.

— Разве это я?! Я проверяла! — страстно воскликнула подчиненная.

Первоцвет даже не сразу поняла, кого та хотела убедить в правдивости слов, себя саму или все же ее?

Любимова эмоционально размахивала руками и говорила. Говорила, говорила и говорила. Приводила доводы, клялась, намекала на причастность других, давила на жалость. Но, случайно наткнувшись на фирменный, долго тренируемый у зеркала взгляд Дарьи, потупилась. Побледнела сильнее, разом став моложе заявленных в паспорте двадцати трех.

— Насколько помню, вы, Рада Алексеевна, пока не преодолели испытательный срок. Когда он оканчивается? Через неделю?

Когда хотела Дарья без проблем давила на больные мозоли подчиненных. Сейчас же она испытывала прямо-таки величайшее удовольствие.

Любимова широко распахнула умело накрашенные глаза. Тщательно выщипанные брови встали домиками, придавая ей совершенно кукольный вид. Дарья даже на мгновение умилилась. Затем Рада несколько раз моргнула и уже с ужасом уставилась на нее. Первоцвет в ответ радостно оскалилась.

Невольно сравнивая свои острые черты лица, тонкие волосы и мальчишечью фигуру, Дарья понимала — она проигрывала. Стопроцентно проигрывала сочной красоте Любимовой. В животе знакомо зашевелился еж ревности, будто нарочно втыкая глубоко в нее иголки. Давно бы пора свыкнуться, да только каждый раз, общаясь с временными фаворитками Александра, она чувствовала одно и то же. Ярость, боль и невыносимое желание оттаскать паршивок за волосы.

— Я исправлю, Дарья Евгеньевна, сегодня же!!! — испуганная молчанием, залебезила девушка. — Договор будет у вас через полчаса! Я сделаю!

Конечно, сделает. Первоцвет ни на секунду не сомневалась в этом. Слишком уж сильно Рада была заинтересована в трансформировании контракта в бессрочный. Девица прекрасно поняла, что совершила ошибку, поторопившись воспользоваться плодами благосклонности директора, кстати, совершенно эфемерными плодами. И теперь будет стараться изо всех сил вернуть упущенное. Вернее, уже начала, разыгрывая перед ней несчастную жертву: карие глаза блестели от непролитых слез, пухлые губы дрожали, грудь судорожно вздымалась, нервные пальцы теребили манжеты.

А Дарья вдруг четко поняла, что ни за что и никогда не оставит Любимову в «Замке». Ни при срочном, ни тем более бессрочном договоре. Даже если Рада будет делать работу за остальных двух вертихвосток, что протирают юбки в отделе. Хитрая, ленивая, пусть и с хорошими задатками и образованием, Любимова не нужна ей под боком.

— Свободны, — процедила Дарья. — Через сорок минут я вас жду. Время — деньги, не забывайте.

Рада вспыхнула, закивала китайским болванчиком и стремглав вылетела из кабинета, не забыв аккуратно затворить за собой дверь.

Дарья же развернулась к монитору, машинально открывая окошко профильной программы. Впрочем, не особо надеясь, что удастся поработать плодотворно. Пусть она вдоволь поиздевалась над девицей, но все равно настроение так и осталось паршивым. Хотелось выть от беспомощности, а не вникать в отчет горе — заместительницы. Только слез не было, но имелась память, исправно делившаяся с хозяйкой подробностями случайно подсмотренной вчера сцены. И, будто повинуясь умелому фокуснику, исчезли с экрана буквы и цифры, вместо них стали появляться мерзкие картинки…

…Дарья с трудом сглатывает ком в горле, душно, но кожа покрывается мурашками, словно она стоит на сквозняке. И все потому, что не понаслышке знает, каким бесстыдным может быть язык Вольного.

Глаза неотрывно следят за парочкой у окна, тело деревенеет, ноги, будто пускают корни в полу, а руки намертво вцепляются в перегородку, хотя Дарье безумно хочется убежать без оглядки, чтобы не видеть, не знать, не чувствовать.