На щеках мадам Рено выступил легкий румянец, что не укрылосьот глаз следователя.

– Нет, кто это был? – ответила она, сохраняя темне менее совершенное спокойствие.

– Дама.

– В самом деле?

Однако следователь, казалось, удовольствовался тем, чтоуслышал, и не стал продолжать расспросы. Едва ли, подумал он, мадам Добрэйимеет отношение к убийству, а расстраивать мадам Рено без веских к томуоснований ему не хотелось.

Он посмотрел на комиссара, тот согласно кивнул. Тогда мосьеОтэ встал, прошел в другой конец комнаты и принес стеклянную банку, которую мывидели в сарае. Вынув оттуда нож, он обратился к мадам Рено.

– Мадам, узнаете это? – спросил он как можномягче.

Она негромко вскрикнула:

– Конечно, это мой кинжальчик.

Увидев на нем пятна, она отшатнулась, глаза ее расширилисьот ужаса:

– Это что – кровь?

– Да, мадам. Вашего мужа убили этим оружием. – Онбыстро убрал нож с глаз долой. – Уверены ли вы, что это тот самый нож,который лежал ночью на вашем туалетном столике?

– О да. Это подарок моего сына. Во время войны[36] он служил в авиации. Он был слишком молод, и ему пришлосьприбавить себе два года, чтобы его взяли. – Чувствовалось, что мадам Реногордится своим сыном. – Ножик сделан из авиационной стали, и сын подарилмне его в память о войне.

– Понимаю, мадам. Перейдем теперь к другому вопросу.Где сейчас ваш сын? Необходимо немедленно телеграфировать ему.

– Жак? В данное время он на пути в Буэнос-Айрес.[37]

– То есть?

– Да. Вчера муж телеграфировал ему. Сначала он отправилЖака в Париж, а вчера выяснилось, что ему необходимо немедленно ехать в ЮжнуюАмерику. Из Шербура[38] как раз вчера вечером отошел пароход вБуэнос-Айрес, и муж телеграфировал Жаку, чтобы он постарался успеть на него.

– Не знаете ли вы, какие дела у вашего сына вБуэнос-Айресе?

– Мне об этом ничего не известно, мосье, знаю только,что оттуда он должен ехать в Сантьяго.

– Сантьяго! Опять Сантьяго! – в один голос вскричалимосье Отэ и мосье Бекс.

Упоминание о Сантьяго поразило и меня, а Пуаро,воспользовавшись замешательством, подошел к мадам Рено. Все это время он стоял,мечтательно глядя в окно, и я даже не был уверен, следит ли он за тем, чтопроисходит. Он молча поклонился мадам Рено, потом сказал:

– Pardon, мадам, не позволите ли взглянуть на вашируки?

Слегка удивившись, мадам Рено выполнила его просьбу. Назапястьях были видны глубокие ссадины – следы от веревок. Пока Пуарорассматривал руки мадам Рено, я наблюдал за ним и заметил, что огоньвозбуждения, горевший в его глазах, погас.

– Представляю, как вам больно, – сказал он, а яподумал, что мой друг, кажется, опять чем-то удручен.

Между тем следователь спохватился и заспешил:

– Надо немедленно связаться по радио с молодым мосьеРено. Нам крайне необходимо узнать все об этой его поездке в Сантьяго. –И, подумав, добавил: – К тому же, будь он здесь, мы могли бы избавить вас отлишних страданий, мадам.

Мосье Отэ многозначительно умолк.

– Вы имеете в виду опознание трупа? – глухоспросила мадам Рено.

Следователь молча склонил голову.

– Не тревожьтесь, мосье. У меня хватит сил вынести все,что потребуется. Я готова сделать это прямо сейчас.

– О, и завтра не поздно, уверяю вас…

– Нет, я хочу покончить с этим, – сказала онатихо, и судорога боли исказила ее лицо. – Не будете ли так любезны,доктор, позвольте опереться на вашу руку.

Доктор поспешил к ней на помощь, кто-то накинул плащ наплечи мадам Рено, и мы стали медленно спускаться по лестнице. Мосье Бексбросился вперед и отворил дверь сарая. Мадам Рено подошла и остановилась напороге. Она была очень бледна, но полна решимости. Прикрыв лицо рукой, онасказала:

– Минутку, мосье, я соберусь с силами.

Потом она опустила руку и взглянула на покойного.

И тут поразительное самообладание, с которым она держаласьвсе время, оставило ее.

– Поль! – вскрикнула она. – Мой муж! О боже!

Она пошатнулась и без чувств упала на пол.

Пуаро мгновенно бросился к ней, приподнял веко, пощупалпульс. Убедившись, что мадам Рено действительно в глубоком обмороке, он отошелв сторону и, схватив меня за руку, воскликнул:

– Болван, какой же я болван, мой друг! Я простопотрясен! В голосе мадам Рено было столько любви и горя! Моя версия оказаласьсовершенно несостоятельной. Eh bien![39] Придется начать всезаново!

Доктор и мосье Отэ понесли бесчувственную мадам Рено в дом.Комиссар провожал их взглядом, сокрушенно качая головой.

– Pauvre femme,[40] этого удара она невынесла. Да, да, ничего не поделаешь. Ну что ж, мосье Пуаро, может быть,осмотрим место, где было совершено преступление?

– Если вас не затруднит, мосье Бекс.

Мы вернулись в дом и вышли на улицу через парадную дверь.Проходя мимо лестницы, ведущей наверх, Пуаро с сомнением покачал головой.

– Не верю, что служанки ничего не слышали. Ступенискрипят так, что и мертвый проснется, к тому же, заметьте, спускались трое!

– Но ведь была глубокая ночь. Видно, все они крепкоспали.

Однако Пуаро все качал головой, похоже, мое объяснениеничуть его не убедило. Дойдя до поворота аллеи, он оглянулся на дом.

– Почему мы думаем, что они вошли через дверь? Ведь онине знали, что она не заперта, и могли влезть в окно.

– Но все окна первого этажа закрыты железнымиставнями, – возразил комиссар.

Пуаро показал на одно из окон второго этажа.

– Это ведь окно спальни, да? Смотрите, вот по этомудереву можно в два счета добраться до окна.