– У Свина печенка барахлит. Казалось бы, первым делом должно было отказать сердце – учитывая, какой он жирдяй, – но нет, печень подвела. Пересадку надо делать. Врачи сказали, что не сделают, если он хотя бы двести фунтов не скинет – иначе, мол, он прямо на операционном столе коньки отбросит. Вот он и поехал в Бразилию.

– Худеть, что ли?

– Ну да, там клиника специальная. Если туда ляжешь, выйти по своей воле уже нельзя, пока не достигнешь нужного веса. Свин себя знает: для него это единственный способ похудеть, иначе он в первый же день диеты побежит за тройным воппером с сыром.

Билли начинает верить Нику. Тот упоминает Свина в настоящем времени и пока ни разу не оговорился. В чем-то это похоже на ситуацию с Эдисоном, который, падая, спустил воду в унитазе: нарочно такое не придумаешь. Джорджи Свин в концлагере для жирдяев – это настолько бредово, что не может не быть правдой.

– Джорджо знал, что после убийства Джоэла Аллена полиция первым делом установит именно его личность – такую тушу хрен забудешь. Но он не парился. Мол, это не даст ему соскочить в последнюю минуту, будет у него новая печенка или нет. А вообще он давно хотел отойти от дел.

– Неужели? – Билли всегда считал, что Джорджо из тех ребят, которые умирают в упряжке.

– Ну да.

– Провести остаток дней в Бразилии?

– В Аргентине вроде.

– Недешевое удовольствие. И какую он пенсию получил за помощь в выполнении заказа?

Ник, помедлив, отвечает:

– Три миллиона.

– Три миллиона Джорджо и еще шесть тому, кто меня порешит.

Ник распахивает глаза и обреченно откидывается на спинку кресла. Видно, понял, что раз Билли знает про шесть миллионов, последний его шанс выйти живым из этого переплета только что улетучился. Вероятно, он прав.

– А для меня, значит, полторашку пожалел? Я знал, что ты жмот, Ник, но на кидалу ты вроде не похож.

– Билли, да мы не собирались тебя…

– Собирались. Я хочу, чтобы ты это признал. Говори – или убью прямо сейчас.

– Ты все равно меня убьешь, так какая разница – сейчас или позже, – справедливо замечает Ник. Голос у него твердый, но по пухлой, безупречно выбритой щеке скатывается единственная слеза.

Билли молчит.

– Ладно, хорошо. Да, мы собирались тебя убить. Таковы были условия сделки. Дана взял это на себя.

– А я был вашим Освальдом[75].

– Это не я придумал, Билли, клянусь. Я сразу сказал клиенту, что ты наш человек и никого не выдашь – поручился за тебя. Но он настаивал на своем. А меня бабки ослепили, говорю же.

Билли мог бы спросить, сколько получил Ник, но надо ли ему это знать? Нет, не надо.

– Кто заказал Джоэла?

Вместо ответа Ник показывает пальцем на стальную дверь бункера:

– Деньги у меня есть. Полутора миллионов нет, но восемьдесят тысяч, может, сто наскребу. Сначала отдам их, потом все остальное.

– Так я тебе и поверил, – отвечает Билли. – Еще скажи, что мы выиграли во Вьетнаме, а на Луну не высаживались, все в павильоне сняли. – На ум приходит еще один вопрос. – Про пожар ты был в курсе?

Ник часто моргает: смена темы застала его врасплох.

– Пожар? Какой пожар?

– Ваши заряды были не единственным отвлекающим маневром. Незадолго до начала слушания по делу Аллена кто-то устроил пожар в соседнем городке. Меня об этом предупредил Хофф.

– Хофф? Этот будалла[76]?

– Ты в самом деле не знал?

– Нет.

Билли верит, но он хотел это услышать – и увидеть лицо Ника, когда тот будет говорить. Ладно, теперь уже не важно. Проехали.

– Кто заказчик?

– Ты меня убьешь?

Надо бы, думает Билли. Ты это заслужил.

– Кто заказчик? – повторяет он вопрос.

Ник поднимает руку к лицу и медленно опускает, отерев пот со лба и слюну с губ. Его взгляд говорит о том, что он потерял всякую надежду – да ее и сначала было не очень-то много.

– Если я назову имя, разрешишь мне хотя бы помолиться перед смертью? Или убить меня мало – надо, чтобы я горел в аду? – Его щеки становятся мокрее.

– Помолиться можешь. Но сначала имя клиента.

– Роджер Клэрк.

Билли успевает подумать, что речь о каком-то клерке – офисном работнике или вроде того. Но потом Ник произносит фамилию по буквам. Звучит вроде бы знакомо… но в мире Ника людей зовут не так. Да и в мире Баки Хэнсона, если уж на то пошло. Скорее Билли видел или слышал его в новостях, блогах, подкастах… Может, по телевизору. Политика? Большой бизнес? Билли не интересуется ни тем ни другим.

– Дабл-ю-дабл-ю-и, Всемирная развлекательная сеть, – говорит Ник. – Впервые слышишь? Я не удивлен. Это всего лишь один из четырех крупнейших медиаконгломератов в мире.

Ник вымученно улыбается – человек на смертном одре пытается шутить, надо же, – но Билли этого почти не замечает. Он мысленно отматывает события последних месяцев назад, к самому началу. К их первой встрече с Хоффом, которому старость в Южной Америке уже не встретить.

– Рассказывай.

Ник рассказывает. Билли так потрясает – и пугает – услышанное, что он теряет счет времени и начисто забывает о том, что в «Вышине» еще остались люди, пока сверху не раздается истошный вой. Такой звук может издавать лишь мать, увидевшая распростертого на полу – и, возможно, умирающего – сына. А может, уже мертвого.

– Жить хочешь, Ник? – Риторический вопрос.

– Да. Да! Если ты меня пощадишь, я добуду деньги. Верну все до цента, торжественно клянусь! – Он перестал плакать, пока рассказывал про Клэрка, но теперь, при мысли о возможной пощаде, слезы хлынули снова.

Клятвы и обещания Билли не интересуют, ни торжественные, ни любые другие. Он показывает пальцем на стальную дверь бункера. Сверху опять раздается вой и крики:

– Помогите! Кто-нибудь, помогите!

– Оружие там есть? – спрашивает Билли.

Ник – больше не главный, не хозяин усадьбы, пять месяцев назад встречавший Билли с распростертыми объятиями, не ценитель шампанского, который хочет лишь помочь Билли скрыться с места преступления. Он сломлен, сведен к примитивным звериным инстинктам – то есть к желанию жить и дышать. Поэтому его удивленный взгляд Билли считает искренним.

– В бункере? Зачем мне там оружие?

– Полезай туда. Закрой дверь. Засеки время. Просидишь ровно час. Если выйдешь раньше, не факт, что меня здесь не будет. – Вообще-то факт, думает Билли. – И в таком случае я тебя убью.