конец XX века озарили новые вспышки сомнений.

В России последнее десятилетие ознаменовалось книгой И.М. Гилилова «Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна Великого Феникса», которая вызвала беспрецедентную читательскую реакцию. На нее в течение первых трех месяцев откликнулось более сорока газет и журналов, телепередачи. Книга переведена на иностранные языки, издана в Англии, Америке, Болгарии и других странах. Это и понятно: у нас истинные масштабы «шекспировского вопроса» до этой книги оставались неизвестны.

Но ценность книги состоит в другом. Илья Гилилов сделал три важнейших открытия, тех самых, которых так ждал Генри Джеймс. В упомянутой выше статье американский писатель говорит, что пока не найдены новые материалы, не родились новые идеи, мы так и будем вынуждены, страдая, мириться с авторством столь не походящего на роль Шекспира человека. И книга Гилилова как раз и содержит те новые идеи, которые позволили далеко продвинуться в раскрытии этой загадки.

Илья Гилилов, во-первых, убедительно доказал, что поэтический сборник Роберта Честера «Жертва любви, или Жалоба Розалины» [261] – реквием по графу Ратленду и его платонической жене Елизавете Сидни.

Второе замечательное открытие: Томас Кориэт, путешественник, писатель и великий чудак – не кто иной, как Роджер Мэннерс, пятый граф Ратленд. Это открытие величайшей ценности. Книга «Coryats Crudities» (1611) – третий достоверный источник, дающий понятие о Шекспире как о человеке, о его друзьях, его интересах, знаниях. Так, я с удивлением обнаружила, что друзья, посвятившие ему шутливые панегирики, посмеиваются над его слабым знанием латыни и греческого. И, таким образом, знаменитая строчка из оды Бена Джонсона «Памяти моего любимого автора м-ра Уильяма Шекспира»: «And though thou hadst small Latin, and lesse Greeke…» [262] вызывает совершенно иные ассоциации. У стратфордианцев фраза «Small Latin and less Greeke» стала крылатой, доказывающей, что Шекспиром был Шакспер, не имевший университетского образования. Но эта пара древних языков, «Latin and Greeke», появляется в половине панегириков в «Кориэте». Джонсон, учившийся в Вестминстерской школе у Кэмдена, великолепно знал латынь, там она была хорошо поставлена, не удержался и лягнул-таки Шекспира в хвалебной оде. Классические языки хорошо знали те елизаветинцы, кто изучал их с детства. Ратленд-Кориэт знал латынь, но не так уж блестяще, с греческим было хуже. Видно, в его медвежьем углу, на севере Йоркшира, грамматической школы не было; образование он получил дома, родители древних языков не знали, а если и знали, то учить таким тонкостям недосуг – огромная семья, да и незачем – амбициозных перспектив у детей младшего сына старинной феодальной семьи не было. Панегирики бесспорно доказывают, что Кориэт был поэт, ученый, музыкант и кроме того имел какое-то касательство к копью. Все это мы знаем благодаря И.М. Гилилову, открывшему, что Кориэт – это Ратленд.

И третье важное открытие Гилилова – поэтический сборник «Salve Deus Rex Iudaeorum» [263] (1611). Гилилов утверждает, имея веские основания, что автор этого сборника не Эмилия Лэйниер, как сказано на титульном листе, а Елизавета Ратленд, жена Ратленда-Шекспира.

Это эпохальные открытия. Без них докопаться до истины в шекспировском вопросе было бы невозможно. Это настоящий научный подвиг, свидетельствующий не только об исполинской смелости и трудолюбии исследователя, но ио светоносной интуиции. Огромное ему спасибо.

СТРАТФОРДЕЦ. НИКАКИХ СЛЕДОВ ТВОРЧЕСТВА

Не утихающая полтора столетия полемика вокруг авторства Шекспира имеет серьезные основания. От стратфордца Шакспера не осталось ни одной рукописи, ни одного письма, ни единого поэтического послания друзьям, ни одного свидетельства его литературной работы за письменным столом. И никто всерьез не оплакал его смерть в 1616 году – по преданию, он умер после обильной пирушки с приехавшими в Стратфорд Беном Джонсоном и Майклом Дрейтоном – собратьями по перу. Есть одна хорошо известная траурная элегия Уильяма Басса (приблизительно 1620 год). Она ходила в списках и позже, в 1640 году, была опубликована в поэтическом сборнике «Поэмы: написанные Уил. Шекспиром» («Poems: Written by Wil. Shake-speare»). Издатель Джон Бенсон, имя и фамилия – зеркальное отражение имени и фамилии Бен Джонсон. В этом сборнике, напомню, портрет Шекспира – зеркальное отражение портрета Дрэсаута 1623 года. Напечатана элегия сразу после неописуемо восторженных поэм, посвященных великому драматургу.

Называется она «Уильяму Шекспиру, который умер в 1616 году». Это определительное придаточное в названии элегии, помещенной после поэм, авторы которых оплакивают раннюю смерть Шекспира – Шакспер умер пятидесяти двух лет, – воспринимается как противопоставление одного Шекспира другому. Когда листаешь этот сборник и перечитываешь подряд все элегии, последняя элегия кажется насмешкой, особенно если знаешь, что в то время не очень-то соблюдалось правило – «о мертвом или хорошо, или ничего».

Вот этот стих:

Renowned Spencer lye a thought more nye

To learned Chaucer, and rare Beaumond lye

A little nearer Spencer, to make roome

For Shakespeare in your threefold, fowerfold Tombe.

To lodge all fowre in one bed make a shift

Untill Doomesdaye, for hardly will a fift

Betwixt ys day and yt by Fate be slayne,

For whom your Curtaines may be drawn again.

If your precedency in death doth barre

A fourth place in your sacred sepulcher,

Under this carved marble of thy owne,

Sleep, rare Tragoedian, Shakespeare, sleep alone;

Thy unmolested peace, unshared Cave,

Possesse as Lord, not Tenant, of thy Grave,

That unto us amp; others it may be

Honor hereafter to be layde by thee.

Перевод, почти подстрочник:

Прекрасный Спенсер, к Чосеру ляг ближе,

А Бомонд несравненный к Спенсеру

Чуть-чуть придвинься, чтобы место дать

Шекспиру в той тройной иль четверной

Могиле. Это ложе четверым

До Страшного суда вполне сгодится:

Мечу Судьбы ведь не дождаться, чтоб

Явился пятый, занавес откинув.

Коль раньше вы ушли – в святой могиле

Четвертого нет места; и под этим

Узором мраморным своим один,

Шекспир, спи, несравненный трагик,

Владей, как Лорд, не Съемщик, собственной

Могилой, миром бестревожным, кельей,

Чтоб нам, да и другим, быть может,

Честь выпадет с тобою рядом лечь.

Где? В стратфордской церкви? Подобные стихи на смерть поэта и драматурга, которому поклонялись чуть не как идолу (слова Бена Джонсона), никто, разумеется, всерьез написать не мог, да еще мечтать о том, чтобы лежать рядом в одной могиле. Видимо, поэтому стихотворение Басса редко упоминается в биографиях, а ведь оно могло бы служить одним из доказательств, которых так мало, в пользу стратфордского Шакспера. Стих этот написан примерно