уже который раз говоришь, что покорен будешь, – сбавила она тон, – а сам продолжаешь глупые расспросы и попытки не пойми в чём обвинить.

– По глупости это, миледи, но не посмею больше. Обещаю! Я уже всё понял и с почитанием к вам отношусь… Смилостивитесь, любым способом готов покорность подтвердить. Хотите столиком вашим побуду или повеселю чем-нибудь? Я же шут…

В первый момент Миранде захотелось гневно осведомиться, как он смеет ей перечить, после чего всё же отправить его на конюшню, поскольку обвинение в сдаче Вальда внутренне сильно зацепило и реально заставило разозлиться. К тому же ведь явно неспроста такое сказал, скорее всего, на её реакцию посмотреть хотел, паразит хитрый, только не на ту напал. Не ему с ней в таких играх тягаться. Однако потом мысль, что проявленное показное милосердие может сыграть ей на руку, остудило пыл, и она милостиво проронила:

– Ладно, на первый раз спущу тебе, но вот ещё раз что-то подобное себе позволишь, к Ларгусу прямой дорогой отправишься! Мне ни к чему ищущий в чём бы меня обвинить прислужник.

– Благодарствую, миледи. Только не помышлял я ни о чем подобном. Клянусь! Просто любопытно стало, кому душой поклялся безропотно служить, вот спрашивать и стал.

– Просто, сложно… Любопытно ему, видите ли… Мне плевать на то! И предупреждаю в последний раз: полезешь своим любопытным носом в мои дела, сдам инквизиции без разговоров! Не терплю подобного! Ясно тебе?

– Предельно ясно, миледи. Не посмею больше.

– Тогда можешь быть свободен. Завтра к королю поедем, и будь готов выполнить то, что обещал.

– Всё выполню, миледи. Не извольте сомневаться. Дозвольте ручку поцеловать вашу?

Она молча протянула руку, и шут, поднявшись с пола, приблизился к ней и, низко склонившись, осторожно губами коснулся её пальцев, после чего поспешно вышел.

Проводив его взглядом, Миранда удовлетворённо улыбнулась. Шут уверился в мысли, что она была любовницей главного инквизитора, а теперь стала герцогиней, чтобы держать под контролем инквизиции достаточно своевольного герцога.

Глава 48

На следующее утро Миранда, одевшись в роскошное платье с пышной шёлковой юбкой и заколов волосы гребнем, отданным Альфредом, сообщила супругу, что готова ехать во дворец.

– Может, мой подарок в волосы заколете? – осторожно осведомился герцог.

– Вы слышали, как отозвался о нём в прошлый раз король. Мне и так тяжело в разговоре с ним придётся. Не надо ему давать лишний повод для ёрничания, Ваша Светлость, – холодно проронила Миранда, и супруг счёл за благо согласиться с нею.

После чего они вместе с Джоном, а также в сопровождении шута и всех лекарей отправились ко двору короля.

Всю дорогу Миранда напряжённо молчала и на попытки супруга хоть как-то разговорить её не реагировала. Поняв их тщетность, герцог тоже замолчал.

Когда они приехали во дворец короля, их провели в большой зал для приёмов, с мягкими диванами вдоль стен, а шут тем временем незаметно удалился.

В зале им предложили фрукты, вино и сладости, а потом дворецкий попросил герцога проследовать с ним для личной аудиенции.

– Никуда не отлучайтесь, миледи, подождите меня здесь, – напутствовал Миранду герцог, направляясь следом за ним, потом обернулся к сыну: – Джон, побудь при герцогине и не оставляй её одну.

– Конечно, отец, – тут же отозвался тот.

Однако выполнить поручение Джон не смог, поскольку через пару минут дворецкий вызвал и его.

К оставшейся в одиночестве Миранде тут же подошёл вышедший из неприметной двери шут и предложил последовать за ним.

– Какой предусмотрен регламент твоих действий в случае моего отказа? – с усмешкой поинтересовалась она.

– Вон те двое охранников, что у входа, вмешаются и доставят вас по назначению, миледи, – шут незаметно глазами указал в сторону двух дюжих молодцов в ливреях. – Но тогда они останутся в покоях до самой развязки, а нам то не с руки, поэтому не упрямьтесь.

– Хорошо, не стану, – Миранда поднялась с удобного дивана, где сидела до этого, и следом за шутом прошла к неприметной двери, и двое охранников от дверей тоже последовали за ними.

Проведя Миранду по хитросплетению узких коридоров, шут махнул рукой охране, проговорив: «Тут ждите», и, отворив плотную дверь, провёл её внутрь богато убранных покоев с огромной кроватью, на краю которой сидел король.

– О! Ваше Величество… – удивлённо воскликнула Миранда и, шагнув ближе к кровати, нарочито запнулась и несуразно взмахнув руками, упала, так и не дойдя до неё.

Король тут же, не сдерживаясь, рассмеялся, выдохнув сквозь смех:

– Герцогиня, да вы даже на ногах стоять не можете. Что это с вами?

Шут тем временем плотно закрыл и запер на ключ дверь, в которую они вошли, после чего шагнул в сторону длинного витого и толстого шёлкового шнура, свисающего с края дверного косяка, и боком прислонился к нему.

Миранда, пробормотав: «Извините, Ваше Величество», попыталась подняться, но, запутавшись в собственных юбках и наступив на край, вновь рухнула на пол.

Внимательно наблюдающий за её действиями король зашёлся в новом приступе смеха.

Обиженно хмыкнув, Миранда уселась на полу, подтянув ближе к себе края своей роскошной юбки, и хмуро выдохнула:

– Да, я не умею делать реверансы, Ваше Величество. Только разве это повод так смеяться над бедной женщиной, попавшей в неловкое положение? Господь, к вашему сведению, велел в таких случаях всем, а особенно помазанникам Его, быть добрее к ближним и не насмехаться над ними, а помогать им в беде.

– Какая же беда с тобой приключилась, что тебе помощь моя потребовалась? – с трудом сдерживая смех, проговорил король, явно озадаченный её вольностью.

– От переизбытка чувств, что воочию так близко и наедине вижу державного монарха, в голове у меня нехорошо сделалось, и сердце вот-вот из груди выпрыгнет. А вы смеётесь надо мною. Не по Божеским заповедям это.

– И какой моей помощи ты, в соответствии с заповедями, ждёшь? Обнять тебя должен и встать помочь? – иронично осведомился он.

– Нет, нет, нет. Это исключено, – интенсивно замотала она головой, выставив вперёд руки. – Поскольку я мужняя жена, то не должны меня обнимать руки чужого мужчины. У меня ведь даже слуги лишь женщины, да и лекарей я никогда близко до себя не допускала. Его Святейшество, когда меня к замужеству готовил, то именно такой наказ дал, что не должно мне чужих мужчин даже ненароком касаться. И ежели не соблюду заповедь сию, то грех это великий будет и на мне, и на том, кто дерзнёт совершить действие оное. Так что этого не жду точно. А вот словами подбодрить вы меня вполне бы могли, мол,