— Жека, умоляю, только не уходи после концерта, мы должны обязательно поговорить, — сказал Дэн Гор и, смахнув наметившуюся слезу, быстрым шагом вернулся в оркестровую комнату.

Ошеломленный неожиданной встречей, Евгений Сергеевич опустился в кресло, прикрыл глаза, и картинки юности сами собой всплыли в его голове, будто и не было большого разрыва во времени, будто все происходило здесь и сейчас. А оркестр все играл и играл очередную джазовую тему….

Трое молодых ребят прицельно быстро шли по дороге в направлении к продовольственному магазину. Они были необычайно возбуждены; утром один из них, Толик Орешкин, выходя из подъезда многоэтажного дома, споткнулся и упал. Уже лежа на земле, он увидел лежащий в кустах целый рубль и, несмотря на ушибленное колено, схватил в руку лежащую банкноту и резво вскочил на ноги. До самого вечера Толик молчал, а когда из дома вышли его друзья Женя Кудрин и Денис Горин, он, загадочно улыбнувшись, вытащил из кармана брюк мятый, еще влажный от утренней росы рубль. Все были в восторге и пожелали друг другу чаще спотыкаться, а когда оказалось, что у Женьки в кармане было двадцать копеек, а Денис наскреб еще семнадцать копеек, они, разом соображая, притихли.

— Пацаны! Так это же рубль тридцать семь копеек — аккурат бутылка портвейна «Три семерки», — торжественно произнес Толик. Ребята переглянулись, и всем стало ясно, что они будут покупать.

— А может быть, все-таки купим плодово-ягодное вино за восемьдесят семь копеек, тоже неплохое вино, и сдача останется, а завтра, может, еще денег наскребем, — жалобно посоветовал Денис.

— Да уж нет, гулять так гулять, — ответил Толик, — а потом это мой рубль, что хочу, то и покупаю. Берем портвейн, мы уже взрослые пацаны, а не шкеты какие-то, пьющие всякую бормотуху.

Купив бутылку портвейна, ребята бодрым шагом пошли обратно к своему дому. Подойдя к одиноко стоявшему девятиэтажному дому, они направились в небольшой пролесок, состоящий из берез и старых осин. Еще год назад ребята нашли в этом пролеске несколько упавших деревьев, распилили их на четыре части и зарыли их как сваи в землю. А между этими сваями они прибили фанеру, которую нашли в мусорном баке у дома. Получилась небольшая комнатка, крышу которой они накрыли выкинутым кем-то за ненадобностью рубероидом и сверху завалили ветками и прутьями от деревьев, в изобилии валявшихся в пролеске.

В получившемся домике-шалаше они сделали из досок две небольшие лавки, а посередине поставили днищем наверх большое ведро — еще один дар помойки. И этот шалаш они назвали «голубятня», хотя никаких голубей там не было, да и никто из ребят их никогда не гонял. В этой «голубятне» они чаще всего и сидели по вечерам, пели под гитару всякие блатные песни, курили и иногда выпивали вино, когда появлялись деньги. Вот и сейчас они направились в «голубятню», в укромном месте которой всегда был «дежурный» стакан. Выпив по сто граммов портвейна, они разговорились, а Денис, как старший из них, достал из кармана полупустую пачку болгарских сигарет «Шипка» и угостил каждого сигаретой.

— Откуда такое богатство, Дениска? — спросил, затягиваясь сигаретой, Женя.

— Да по случаю в техникуме за пластиковый пакет выменял, курите, пацаны, — с ноткой благодетеля проговорил Денис.

— А откуда у тебя пластиковый пакет, это же такой дефицит, и делают такие пакеты только за «бугром»? — спросил Толик.

— Так на нашей помойке можно все найти, тот пластиковый пакетик, несмотря на то, что был с изображением Эйфелевой башни, был немножко порван, поэтому его и выбросили, а я вот его поднял, промыл и обменял: это в экономике называется бартер, вот я и «бартанул» его на пачку сигарет, — бодро произнес Денис.

Уже как два года он учился в гидрометеорологическом техникуме в подмосковном Кучино на гидролога. Поскольку в техникум надо было ехать вначале автобусом, затем метро до вокзала, а потом еще на электричке, ему приходилось каждый день очень рано вставать, чтобы успеть на занятия. И это настолько надоело Денису, что при каждой встрече с друзьями он непременно высказывал негативное отношение по поводу учебы в техникуме и самой профессии гидролога, но выбора у него не было, и он продолжал тащить эту лямку уже второй год.

У его друзей были иные планы: Толик Орешкин всю жизнь мечтал стать летчиком и после школы решил поступать в летное училище, а Женя Кудрин, перечитавший всего Конан Дойла, был покорен мастерством расследования преступлений Шерлока Холмса и хотел стать криминалистом, поэтому выбор профессии был сделан еще год назад — школа милиции.

— У вас, пацаны, все на мази, — грустно проговорил Денис, — вот через месяц сдадите выпускные экзамены в школе и поступите, куда хочется. А вот у меня выбора не было, мать отдала в этот несчастный техникум только потому, что муж ее сестры там работал преподавателем физкультуры — и это была единственная возможность куда-то меня устроить.

— А ты возьми и уйди оттуда, — твердо проговорил Толик.

— Легко сказать «уйди», меня же сразу в армию загребут, и привет горячий, — возразил Денис.

— А пойдем со мной в школу милиции? — спросил Женя.

— Ты чего, Жека, сдурел, что ли, чтобы я стал легавым, да никогда, — выпалил Денис, — лучше уже с Толиком в летное училище.

— Вот правильно, Дениска, — с запалом сказал Толик, — будем летать в одной эскадрилье.

— Здорово, беляевские хулиганы! — произнес худощавый подросток с длинными светлыми волосами, заглядывая в «голубятню». В одной руке он держал гитару, а в другой между пальцами красовалась раскуренная сигарета. Это был Володька из соседних домов, его за светлые длинные волосы прозвали Седой, но он не обижался и всегда приходил с гитарой, под аккорды которой пел гнусавым голосом разные блатные песни. Он знал их в избытке. Володька после восьмого класса пошел учиться в ПТУ и уже где-то работал, а в свободное время посещал занятия игры на гитаре в местном ЖЭКе и был частым гостем «голубятни». По просьбе Дениса он стал обучать его игре на гитаре, и поскольку у того своей гитары не было, то это обучение проходило во время их встреч в «голубятне». Денис уже довольно сносно брал аккорды, знал мажор и минор и выучил буквенную гармонию.

— Здорово, Седой, — сказал Толик, — присаживайся к столу.

— По какому поводу сегодня банкет? — с ухмылкой спросил Седой, увидев початую бутылку портвейна.

— Ты не поверишь, сегодня Толик навернулся у подъезда и нашел целый рубль, вот и гуляем по этому поводу, — проговорил Женя.

Денис налил в стакан немного портвейна и протянул его Седому, тот залпом выпил и от удовольствия причмокнул языком.

— Хороший портвейн, пил бы вечно, — сказал он и, усевшись на лавку, гнусаво затянул песню про Леньку Королева.

Они все знали эту песню и нестройными голосами, негромко стали подпевать Седому.

Спев еще несколько песен, он замолчал, а Толик разлил каждому остатки вина, и все поочередно выпили, с каждой каплей вдыхая аромат виноградной лозы.

Теперь уже угощать была очередь Седого, он вытащил из кармана брюк сигареты «Прима» и дал всем по сигаретке. Все разом закурили, быстро наполнив дымом «голубятню».