— Эх, еще бы накатить, — произнес задумчиво Толик, уставившись взглядом на пустую бутылку.

Все утвердительно закивали головами, но не было денег даже на пачку сигарет, и где их взять, также пацанам не приходило в голову. Седой стал что-то показывать Денису на гитаре, объяснять расположение ладов, а ребята молча сидели и прислушивались к каплям начинающегося дождя.

Когда расходились по домам, к Жене подошел Денис и попросил его зайти к нему домой.

— Мать у меня сегодня во вторую смену работает, ее сейчас нет дома, а я тебе что-то показать хочу, — тихо сказал он.

Денис жил с матерью и бабушкой; раньше они жили в коммунальной квартире на Ленинском проспекте, а когда отец Дениса пошел работать на стройку, так уже в начале шестидесятых годов получили эту небольшую двухкомнатную квартиру. Отец его даже не успел насладиться жизнью в своей отдельной квартире, вскоре умер от старых ран, и они остались втроем с приблудившимся серым котом.

Когда они зашли в квартиру, Денис повел гостя на кухню к большому старому сундуку, стоявшему у окна.

— Только тише стучи башмаками о пол, — попросил Денис, — а то бабушка, наверное, уже спит.

Он открыл сундук и, перебрав кучу барахла, почти со дна достал какой-то длинный предмет в кожаном чехле.

— Что это, Денис? — спросил Женя.

— Это американская гитара, — загадочно произнес Денис, раскрывая крупные пуговицы чехла, — в 1945 году мой отец закончил войну на Эльбе, где встретились русские и американские солдаты. Так вот, у отца была гармонь, с которой он прошел всю войну, а здесь встреча с союзниками. На радостях он обменял свою гармонь у какого-то американского солдата на эту гитару. А когда привез домой, так больше и не вынимал ее из сундука.

Денис раскрыл футляр и вынул длинный гриф, похожий на гитарный, соединенный с маленьким круглым барабаном, обтянутым кожей. Всего четыре струны проходили вдоль этого инструмента.

— Я так думаю, — сказал Денис, — что она лежит в сундуке уже много лет и никому не нужна, давай попробуем ее продать на толкучке у метро «Сокольники». Я там как-то раз был, там можно продать все что угодно, покупатель для всего найдется.

— А если мать твоя узнает? — тихо напомнил Женя.

— Да не узнает, она сундук годами не открывает, да и уже наверняка забыла, что там лежит, — сказал Денис, — а мы на вырученные деньги купим портвейна, сигарет и, конечно, разной закуски и устроим пир, на который пригласим наших пацанов и Вовку нашего гитариста.

— Ну хорошо, — сказал Женя, — я согласен, вот наши пацаны обрадуются!

В ближайшую субботу приятели взяли американскую гитару и поехали в Сокольники. Всю дорогу они только и говорили о том, за сколько ее можно продать.

— Я думаю, рублей за десять, не меньше, — говорил Денис.

— А я думаю, что цена не должна быть выше пяти рублей, — горячился Женя, — ну прикинь, кто у нас на ней сможет играть, у нас здесь американцев нет.

— Ну, это же все-таки музыкальный инструмент, да еще и с таким красивым чехлом, — не сдавался Денис, — ты же сам окончил музыкальную школу и видел там всякие инструменты.

— Да пойми ты, эта гитара у нас в стране не распространена, я никогда не видел ее ни в музыкальной школе, ни еще где-либо, — парировал Женя.

И так они спорили почти до самого рынка в Сокольниках, найдя консенсус между собой по цене гитары в семь рублей пятьдесят копеек. На рынке было достаточно много народу, все суетились, что-то покупали, торговались, и Денис, вынув из чехла свою американскую гитару, приготовился к торгам. Прошло несколько часов, но никто так и не купил ее, правда, несколько раз какие-то парни подходили, с интересом разглядывали гитару, но ни у кого не вызывало желания купить ее. Уже к вечеру к ним подошел какой-то мужчина, потрогал гриф руками и сказал, что это сделано из хорошего дерева и что если распилить гриф на кусочки — можно сделать хорошие детские кораблики. Он предложил продать гитару за пятьдесят копеек, но Денис, оторопев от услышанного, ничего не говоря, показал мужику фигу и убрал гитару в чехол. Так ни с чем они и уехали домой, договорившись назавтра снова попытать счастья на этом же рынке.

На следующий день ребята снова отправились в Сокольники, на этот раз они договорились начать торги с пяти рублей.

— Гитара американская, недорого, всего за пять рублей, — кричал Дениска, размахивая руками, как бы приглашая посетителей взглянуть на нее.

И опять, как и в субботу, из большой толпы покупателей никто не заинтересовался. Они опустили цену до трех рублей — все оказалось напрасным, американская гитара не хотела продаваться.

Уже ближе к вечеру, голодные и злые от бесполезного стояния на рынке, засунув гитару в чехол, они побрели к метро.

— Ну как же так, — возмущался Денис, — хотя бы кто-нибудь один рубль предложил….

Женя тоже шел с понурым видом, понимая, что их мечты о роскошном пире бесповоротно растворились.

— Я же говорил, — пробурчал он, — что американская гитара не наш инструмент, это же не балалайка, а непонятная хрень с длинным грифом.

Больше они ее не пытались продать, а Денис положил ее обратно в сундук до лучших времен.

Вечером следующего дня, собравшись, как всегда, в «голубятне», они решили слазить в рядом стоящую деревню Брехово за черешней, которая хотя и не совсем дозрела, но своим розовым цветом притягивала пацанов, как бы приглашая попробовать ее. Такие походы в деревню были обычным делом; жили там одни старики, и плодовых деревьев — чуть ли не в два раза больше, чем самих домов. Ребята без труда перелезли через забор близлежащего деревенского дома и тихо, по-кошачьи полезли на деревья, набивая за пазуху плоды недозревшей черешни.

В этот момент из дома вышел старик и, увидев все это, схватил веник и быстрым шагом пошел к ним.

— Атас! — крикнул Толик Орешкин.

Все разом спрыгнули с деревьев и побежали к забору. И только Денис вскрикнул и упал на землю, закрыв лицо руками. Когда ребята подбежали к нему, то увидели, что у него лицо все в крови. Дед также испугался, он взял какой-то кусок материи, намочил водой и приложил Денису на лоб. Потом выяснили, что когда Денис залезал на дерево, он не заметил стоящие параллельно стволу зубьями вверх грабли, а когда спрыгивал с дерева, то каким-то невероятным образом он по касательной наткнулся на эти торчащие зубья, и они рассекли ему большой дугой левое надбровье, практически до самого уха.

Кровь удалось остановить, и ребята уже вместе с дедом решили, что Дениса нужно срочно доставить в поликлинику. Дед из гаража выкатил мотоцикл с коляской, в которую уселся скулящий Денис, а сзади деда на сиденье расположился Женя, и они поехали.

В поликлинике врач промыл и перевязал лоб, зашил рану, сделал в заднее место укол и успокоил, что жизненно важные центры не задеты, но при этом подчеркнул, что шрам останется на всю жизнь.