ему сказать, что все идет хорошо, явка превосходит прогнозы.

В итоге за доверие президенту — 58,7 %, за доверие правительству и продолжение реформ — 53 %. 50,5 % проголосовали против досрочных выборов президента, зато две трети (67,2 %) — за досрочные выборы депутатов.

В тот день я написал в дневнике: «Удивительный у нас народ!»

Насколько же «удивительный народ» изменился за прошедшее время.

Тогда — тяга к свободе, к опоре на собственные силы, к избавлению от мелочной опеки государства, к дружбе с развитыми странами, к отказу от самовредительских зарубежных миссий. И это несмотря на невзгоды, связанные с потерей работы, привычных доходов и социального статуса, несмотря на рост преступности и неуверенность в завтрашнем дне, при цене нефти в 17 долларов за баррель (в январе 2022-го — за 80, а до того было и 140!), несмотря на уход войск из Европы и расставание с бывшими союзными республиками. Больше половины пришедших на референдум поддержали «Курс на Запад»: курс на построение капиталистической экономики, на сокращение государственного влияния, на дружбу со странами Запада при подчеркнуто уважительном отношении к СМИ, защите их от нападок Верховного Совета и региональных властей.

Отступление. Заметка по поводу сказанного выше из 2022 года

31 год спустя — склонность к государственному патронажу, государственничеству (подчинению чиновникам общественной, экономической и политической жизни — неограниченной власти бюрократа), презрение к свободе и демократии, равнодушие к заказному правосудию там, где это не затрагивает личных интересов, радость от разрушения партнерских отношений с Западом, восторг от военных операций за рубежом, от СВО, от показной брутальности, включая ссылки на ядерное оружие, от репрессий антивоенной оппозиции.

Откуда эта разительная перемена? Тема для долгого разговора, но выделю три:

● «дурная наследственность»;

● ошибки, грехи и преступления власти;

● отсутствие взаимопонимания с Западом.

Говоря о «дурной наследственности», имею в виду развал политической и хозяйственной жизни, оставшийся от коммунистической диктатуры, и сложившийся веками народный менталитет.

Деградация 1970–1999 годов к началу революции была далека от завершения. СССР со второго места в мире по ВВП опустился к 1990 году на седьмое, а по доле в глобальном продукте — с 13 % до 3 %. Быстро нарастало качественное отставание науки, промышленности, сельского хозяйства, строительства и сферы услуг от окружающего мира. Наша экономика достигла дна только 17 августа 1998 года, так что мы сидели за штурвалом пикировавшего бомбардировщика. (Ирония судьбы: то же падение цен на нефть, что подорвало власть КПСС, снесло и власть, наскоро сшитую по демократическим лекалам. А снимать «сливки бычьего тренда» повезло руководителям, связанным со спецслужбами: при Примакове, Степашине и особенно Путине, цены выросли с 9 долларов за баррель в декабре 1998 г. до почти 150 в июле 2008-го, а стоимость экспорта нефти и нефтепродуктов выросла с 15 миллиардов долларов в 1998 г. до 280 миллиардов в 2013 г.). Но, как я и предсказывал, народное мнение все беды 1992–1998 годов записало на наш, демократов, счет.

Положение усугублялось особенностями национального менталитета, той самой «традицией несвободы». Многие века рабства и вынужденной общинности[209] — что при царях, что при коммунистах — отбивали у русского человека охоту к предприимчивости и независимости. Вернусь к сказанному ранее: эта огромная часть наших сторонников идеал видела в уравниловке.

Привычка видеть источник благополучия вовне рождает любовластие — желание демонстративно любить власть, а не одергивать ее, смиренно внимать, а не требовать. Привычка эта еще долго будет сказываться.

Совпали желание власти стать неоспоримой, почти всеобщая «национальная идея», что улучшать жизнь людей должна власть, и потекшие из-под земли в руки власти ресурсы, позволявшие этот запрос удовлетворить в обмен на отказ от претензий к власти. Мысль, что человек сам отвечает за свою судьбу, судьбу своих близких, а власть — это так, вспомогательный инструмент решения вопросов, на нашей почве не прижилась.

Если говорить о вѝнах власти, начать следует с первых послеавгустовских дней, когда мы так долго, неохотно и робко прощались с прошлым: не запретили коммунистическую идеологию и организации; не отказались немедленно от советской системы, создав вместо двоевластия Горбачёв — Ельцин двоевластие Ельцин — Хасбулатов; не обеспечили быструю и последовательную суверенизацию от бывших союзных республик, в первую очередь, в кредитно-финансовой сфере.

Полным идеолого-политическим провалом стали приватизация и социальная политика тех лет. Многое, очень многое нужно было делать иначе.

Но задним-то умом все сильны. А тогда ошибки были неизбежны. Этот путь можно было пройти лишь однажды, оставив остальные варианты альтернативной истории.

Уверен, в этот начальный период (1991–1994 гг.) властная элита еще не была развращена, коррумпирована и повязана с преступным миром. Конечно, случаев, когда те или иные чиновники начинали злоупотреблять служебным положением, брать взятки и вообще незаконно обогащаться, было немало. Но и правоохранительные органы, и сама исполнительная власть довольно энергично «пропалывали поляну».

Из дневника:

13 ноября 1991 г. А. Головков познакомил с Авеном: впечатление приятное, мнения совпали, в т. ч. Ярошенко и Фильшин — в отставку[210].

И губернаторы, и представители президента, и министры достаточно часто лишались должностей именно по причинам служебного несоответствия, да и уголовные дела по ним возбуждались. Это позволяло людям, несмотря на все невзгоды, сохранять доверие к власти и проводившимся реформам, что и показали итоги референдума. Было другое — появление миллионеров или миллиардеров, ничего для страны не сделавших, не создавших, но воспользовавшихся мутной водой правового поля тех лет. Все эти «МММ», «Властелины», «Тибеты»[211] были разрушением негласного договора демократов с народом.

С 1994 года ситуация стала быстро меняться к худшему. В результате приватизации отраслевая и территориальная номенклатура стала конвертировать власть в капитал, в одночасье «крупными бизнесменами» становились известные бандиты и жулики.

Именно в этот период начала формироваться мода на жен-бизнесменов, сыновей-предпринимателей, друзей детства — коммерсантов. И всё таких удачливых…[212] Хотя чиновники эти за редким исключением никакого отношения к демократическому движению не имели, но кто будет разбираться в деталях?! Виноваты демократы, и — точка!

Помню, неприятное впечатление даже в Администрации Президента от назначения руководителем «Аэрофлота» зятя Ельцина, к тому моменту — штурмана гражданской авиации. Ради такого взлета в сторону отодвинули маршала авиации Шапошникова. Тут, думаю, Березовский свое копытце приложил, полагая прибрать «Аэрофлот» к рукам.

Третий источник разочарования — отношение западных элит и русской эмиграции к России.

В этом отношении наша наивность не знала предела. Будущая внешняя политика России нам казалась понятной: вместе сокрушив коммунизм, мы перестаем угрожать соседям, вставлять палки в колеса странам Запада при осуществлении ими внешней политики, мы перестаем поддерживать революционеров, партизан и террористов по всему миру, мы становимся добросовестными членами закрытого клуба ведущих демократий G-7, превращая его в G-8, и мы вступаем в НАТО. Раз, два — и в дамки! И «заграница нам поможет».

Из дневника:

24 октября 1991 г. Степашин в Брюсселе договорился о вхождении России в НАТО (ассоциированный член)! Сбылось предсказанное в мае.

Вот