съезда. Но что дальше? «Зал для игры в мяч» всегда найдется… Так что в любом случае пришлось бы напрямую обращаться к народу, что и произошло спустя полгода.

Для смещения президента требовалось 689 голосов. «За» проголосовало 617 депутатов. Импичмент не состоялся.

Сохранил свой пост и Хасбулатов.

Понимая, что теперь апрельское голосование неизбежно, депутаты снова поменяли курс. По принципу «Не можешь предотвратить — возглавь» они объявили о проведении 25 апреля референдума и сами сформулировали вопросы:

1. Доверяете ли вы Президенту Российской Федерации Б. Н. Ельцину?

2. Одобряете ли вы социально-экономическую политику, осуществляемую Президентом Российской Федерации и Правительством Российской Федерации с 1992 года?

3. Считаете ли вы необходимым проведение досрочных выборов Президента Российской Федерации?

4. Считаете ли вы необходимым проведение досрочных выборов народных депутатов Российской Федерации?

Напрашивающийся симметричный вопрос «Доверяете ли вы Съезду народных депутатов?» на референдум не вынесли. Все депутаты понимали: на положительный ответ рассчитывать бесполезно.

Понятно также, с какой целью задан второй вопрос. Получив от народа, недовольного потерей сбережений, нищетой, разгулом бандитизма, желанное «Нет!», депутаты имели бы возможность снова заняться свержением Ельцина и разгоном его команды.

На прощанье съезд принял также постановление «О неотложных мерах по сохранению конституционного строя». В нем было и требование «Освободить от занимаемых должностей лиц, скомпрометировавших себя подготовкой обращения Президента Российской Федерации к гражданам России 20 марта 1993 года и указов Президента Российской Федерации». Решил, что ко мне это не относится: «собака лает — караван идет».

Важный урок съезда заключался в том, что в оппозиции на первые роли вместо Хасбулатова и Руцкого стали выходить люди, настроенные более агрессивно, и председатель Верховного Совета Хасбулатов вынужден был следовать за ними, чтобы не лишиться поста. Кризис также показал, что Ельцин сильно опоздал с чисткой исполнительной власти, особенно силовых структур, от соглашателей и колеблющихся. Став своеобразной проверкой боем, IX Съезд выявил тех, от кого в президентском окружении необходимо срочно избавляться.

Впереди решающая и, скорее всего, жестокая схватка. Я стал загодя готовиться: заявил Баранникову о желании вступить на действительную военную службу. Все просто: в будущих битвах Управление должно иметь не просто начальника, а командира в военном значении слова, чтобы каждый сотрудник мог оправдать свои действия ссылкой: «Генерал приказал». 12 июня, в День России, вышел Указ о присвоении мне звания «генерал-майор». Дальнейшее «наращивание звезд» было не нужно, и дважды пришлось буквально утаскивать со стола президента проекты указов о присвоении мне звания «генерал-лейтенант».

«Да-Да-Нет-Да» или 4 «Да»

До референдума — меньше месяца. «Демократическая Россия» определила свою позицию по вопросам. Кстати, вопреки Ельцину. Он предложил ответить «Да» на все четыре вопроса. На совете представителей демороссы решили иначе: «Да-Да-Нет-Да!». Потому что если «доверяем президенту», то зачем тогда его «досрочные выборы». Но нужно признать, что не учитывался простой факт: в случае переизбрания депутатского корпуса уже он обладал бы большей легитимностью в сравнении с президентом, выбранным еще во «времена СССР». В конечном счете так и получилось. Две постсоветские Государственные думы, 93-го и 95-го годов, чувствовали себя вполне уверенно в спорах с президентом.

«Демократическая Россия» развернула широкомасштабную пиар-кампанию со слоганом «Да-Да-Нет-Да!». Пресса, бизнес, региональные руководители и директорский корпус были на нашей стороне. Против — тяжелая экономическая ситуация в стране. Но, как потом оказалось, Верховному Совету она не помогла. Народ рассудил: одно дело — на чем свет стоит ругать Ельцина и Гайдара за конкретные ошибки, совсем другое — подвергать страну риску возврата в прошлое или погружения в хаос.

Информационной атакой на позиции президента стало выступление (за 10 дней до референдума) Руцкого в Верховном Совете о коррупции в высших эшелонах президентской власти, широко известное тогда его заявление об имеющихся у него «11 чемоданах компромата»[206]. Это были наработки Главного контрольного управления, МБ, МВД, Прокуратуры. Многое из того, о чем шла речь, было известно, изучалось достаточно внимательно и многое не подтвердилось. Не знаю, понимал Руцкой или не понимал, насколько ошибочно простое применение вчерашних норм и правил в новой экономической системе. Особенно смешно было слышать разговоры о том, что «покидая гарнизон в Германии, продали объект Х за Y рублей, а можно было в пять раз дороже». (Найти бы того, кто эти «5Y рублей» заплатит.) Видел, как приходится идти на самые неординарные шаги для затыкания бюджетных дыр, обусловленных тяжелейшим кризисом перехода от формации к формации. Там, где к хозяйственной изворотливости добавлялся корыстный интерес, правоохранительным органам никто работать не мешал. Но работа в новых условиях по старым нормам или вовсе в отсутствии норм часто подводила чиновников к опасной грани, отделяющей риск от преступления. Хорошо рассуждать контролерам, надзирающим и проверяющим: с них не спросят, если город останется без тепла или без продовольствия. Через пару лет решение этих вопросов перешло в производственную рутину, новые нормы были приняты, и вот тогда стало не просто возможно, но и честно ловить за отступления от правил.

Доклад вице-президента содержал информацию и о настоящих преступлениях. Например, хищения средств через фальшивые или «чеченские авизо», чеки «Урожай-90»[207].

Были ситуации, явно наносившие вред стране (скажем, история фирмы NOGA[208]), но прямых признаков корыстных действий должностных лиц не содержавшие.

И, наконец, был и явный шлак вроде «красной ртути», наличие которого сразу придало выступлению Руцкого характер фарса.

Что в докладе Руцкого было новым, так это прямые обвинения многих членов президентской команды в коррупции и хищениях. Егор Гайдар, Геннадий Бурбулис, Владимир Шумейко, Анатолий Чубайс и вице-премьер Александр Шохин в «расстрельном списке» присутствовали ожидаемо — занимались экономикой страны. Но появление среди них Полторанина и Козырева не оставляло сомнений в том, кому принадлежит финальная редакция текста: к этим двоим именно Хасбулатов испытывал глубокую личную неприязнь.

Спустя несколько дней Гайдар встретился с Руцким в прямом эфире и со скрупулезностью патологоанатома препарировал эти обвинения, заставив вице-президента выкручиваться, оправдываться и извиняться.

Но стало ясно: политическая, идеологическая и экономическая дискуссия сменилась уголовными обвинениями. Оппозиционный истеблишмент встал в один ряд с негодяями, оравшими на митингах в адрес членов президентской команды: «Расстрелять, повесить».

(Ответ не заставил себя долго ждать. И заниматься им пришлось мне.)

За день до референдума президент опубликовал основные положения своего варианта Конституции: примат прав и свобод человека; федерализм; разделение властей, президентская республика, двухпалатный парламент, независимая судебная система; особая роль местного самоуправления, патриотизм как защита страны от внешних угроз, поддержание внутреннего мира, охрана интересов граждан.

Ход искушенного политика: в случае положительного исхода голосования по первому вопросу можно было бы сказать, что народ поддержал и конституционный проект.

25 апреля я поручил дежурному обзванивать коллег на Дальнем Востоке и в Сибири, так что, когда Ельцин появился на своем участке на Миусской площади, я уже мог