«Лиза» было для него теперь волшебным, отворяющим дверь в иные миры и пространства.

Он скинул в ноги голубое покрывало, даже не сворачивая. Посрывал с себя одежду, бросил на стул. Приподнял одеяло и с наслажденьем бухнулся головой в подушку. Он полностью зарылся под одеяло и подумал, как же здорово лежать в постели! Наверняка у Лизы шикарная постель, а они, как дураки, валялись на полу. Впрочем, тогда им было дело только друг до друга. В болото бы скатились — не заметили бы. Голова у Пашки кружилась, как у пьяного.

«Целых два раза подряд! — думал он, глупо улыбаясь сам себе под одеялом. — Всё-таки, хоть она этого не признала, я был на высоте! Вкусно-то было как, м-м-м! Я мог бы ещё разочек запросто. Как она могла сначала умолять меня, а потом взять и вот так встать… плюнуть на меня? Вот злючка-то! Лизка-злючка! Как она только меня не обзывала! Птенец, ха! Сволочь! Гад! Мерзавец! Ну-ну! А «хозяин» прозвучало в её устах, как «последняя облезлая собака». Блин, да усну я сегодня? Лизка — мороженое, холодное, но офигенно сладкое! Кто бы мог подумать, что я подсяду ни на наркотики, ни на алкоголь, а на мороженое? Сказал бы кто — ни за что не поверил бы!»

Пашка засыпал мучительно долго, повернувшись на бок, сложив руку под голову и улыбаясь под одеялом.

* * *

Вечером вполне отдохнувший Пашка гарцевал перед Лизиной дверью. Трогать живую незнакомую женщину не боялся, а перед дверью вдруг спасовал. «Подумаешь, рыло начистят! — уговаривал он себя. — Ярче буду сиять!» Он заставил себя позвонить в звонок. За дверью послышались шорохи, шаги, раздался Лизин голос:

— Виктор! Это он пришёл! Ну, тот парень!

«Да, кажется, за день мороженое не только не подтаяло, но наоборот заморозилось до минус восемнадцати! Виктор! Рази его гром!»

Слышно было, как пришмыгал тапками Виктор. «Эх, сейчас бы увидеть её одним глазком, а там можно и с лестницы!»

Дверь отворили, щёлкая замком и ручкой, и Пашкиным глазам предстал лысоватый и брюховатый дядечка лет сорока с хвостиком. Глядя лихорадочными глазами на этого оплывшего пузана, Пашка пытался вообразить, что совершенно великолепная женщина в нём нашла? Неужели — деньги?

Виктор, который был ещё и невысок, внимательно оглядел пацана и повернулся к Лизе, маячившей у него за спиной.

— Лизонька, ты иди. Тебе ни к чему слышать, что я сейчас скажу этому паскуднику.

«О, ещё одно красное словцо! — подумал Пашка, злобно опаляя глазами женщину. — Всё-таки не можешь ты сама со мною справиться. Приплела сюда этого толстопуза».

Лиза скрылась, Виктор прикрыл дверь и начал в омерзительном тоне:

— Тебе, б…, кто, маленький уродец, разрешил к моей женщине прикасаться?

— На себя посмотри, — огрызнулся Пашка.

— Ты никто и звать тебя никак!

— А ты кто? Маленький жирный слизняк. Да её тошнит от тебя! Ты что сделал? Она из-за тебя в мороженое превратилась!

Пашка набычился и нагло надвинулся на мужика.

— Ты давно себя в зеркале видел, а? — шипел парень. — Хоть бы баб трахать научился, а потом лез со своим покровительством. Что у тебя там между ног? И «Виагра»46, небось, бессильна?

Виктор очень разозлился. Пашка глядел на него высокомерно и с презрением.

— Пасть закрой свою, сучёныш! А то счас перегну пополам и покажу, что у меня между ног! Фантазии на большее не хватает? Все мысли возле твоего жалкого х…ка?

— Да мне наплевать на тебя. Просто Лизу жалко.

— Она в твоей жалости не нуждается! И имя её забудь и дорогу сюда забудь!

Виктор ловко схватил Пашку за правую руку и заломил за спину, вынудив парня согнуться.

— Да пошёл ты! — высказал Пашка с ледяным спокойствием. — Я боли не боюсь. Ты меня не напугал, понял?

— Сам пошёл! — с этими словами Виктор толкнул парня на лестницу.

Полёт прошёл удачно. В том смысле, что Пашка удержался на ногах, пробежался, попадая ногами на некоторые ступеньки, и только в конце вмазался в стену, не успев поставить вперёд руки из-за того, что балансировал при помощи них в полёте. Он сначала даже не почувствовал боли, его только накрыло какое-то безвремёнье. Ему показалось, что в нём как будто что-то хрустнуло во время удара. Он ошеломлённый прошёл к следующему лестничному пролёту и потихонечку начал спускаться по нему, ощупывая голову. Дверь наверху захлопнулась, как ему показалось, с пушечным грохотом. Нет, голова не раскололась. А вот и долгожданная боль! А вот и кровь на правой скуле! «Что ж, Виктор может собою гордиться!» Он медленно спустился до первого этажа, там ему встретилась сердобольная женщина.

— Молодой человек, у вас кровь на щеке. С вами всё хорошо?

— Да, спасибо. Я знаю.

— Что-то я вас не припомню. Вы из нашего дома?

— Нет. В гости заходил.

— А! — Лифт подъехал, она с грохотом открыла двери и на пороге спросила ещё раз: — У вас точно всё хорошо?

— Да. Не волнуйтесь. До свидания!

«Наконец-то уехала! Не давала с мыслями собраться. Ё-моё, что делать-то? А ведь Лиза — это не мороженое. Это наркотик! Вызывает привыкание! Ещё! Ещё хочу! Вот уродство-то! Я с этим хмырём на одну тёлку подсел. Экзамены сдам, уеду в Питер к тётке — в мореходку поступать — вот ломка-то начнётся! Ёк-макарёк, что делать-то? Надо в выходной к Ваньке съездить — посоветоваться. Он парень уравновешенный. Может, умное что-нибудь подскажет?»

Пашка не выходил из подъезда, не мог. Его будто кто приклеил к плиткам пола.

«Зачем она, дура, этому хорьку про меня рассказала? Неужели описала во всех красках, как по полу со мной елозила? Тогда он должен был её космы на руку намотать и головой о стену стукнуть!»

Пашку передёрнуло от последней мысли. Так ли ему нужна эта женщина? Готов ли он делить её с Виктором? Разумеется, нет. «Может, ну её на хрен? Ну не убивать же его в конце-то концов? Вляпался!»

Он развернулся и побрёл обратно наверх.

«Ненавижу сучку! Может, дождаться, когда она выйдет, и размазать её по