В толпе началось движение, люди стали оглядываться на Чеду. Они разошлись, пропуская ее в центр, в луч света, бьющий из-под купола. Занимался Пришло время танца.

– Подумайте об этом, – на прощание сказала она и шагнула к Королю Мечей, стоявшему на краю очерченной светом «арены».

Глава 49

Гости, стоявшие ближе к Чеде, захлопали, остальные засвистели. Толпа вновь разошлась, пропуская ее в луч света, осеняющий мозаику на полу: две луны, разделенные наконечником копья. Хусамеддин снял с пояса шамшир в ножнах и кивнул ей.

– Готова ли ты служить Королям?

– Готова, мой повелитель.

– Так подойди и возьми свой клинок.

Чеда сделала шаг. Король, словно приветствуя ее, вынул шамшир из ножен и поднял высоко над головой. У рукояти, над гардой, неизвестный мастер выгравировал узор: переплетения тростника на берегах реки. Великолепная сталь клинка была темной, почти черной, линия закалки струилась вдоль него волной, тускло светилось лезвие. Рукоять обернута тончайшей кожей с узором из шипастой лозы, навершие выполнено в виде бутона адишары.

– Имя этой сабле – Дочь Реки, – провозгласил Хусамеддин. – Семь Дев до тебя носили ее, среди них Равель, Бич Черных химаров, и Геласира, спасительница Ишмантепа. Пусть их слава придаст тебе силы в бою.

Одним быстрым, привычным движением он вложил Дочь Реки в ножны и протянул Чеде. Та с трепетом приняла саблю, чувствуя, как пульсирует укол на пальце, увидела, как в такт с сердцем бьется жилка на шее Хусамеддина, и поняла, что ритм совпадает, будто боги неведомым образом связали их двоих.

Он сжал ладонями ее виски и поцеловал в лоб – это было хуже даже, чем поцелуй асира. Она ощущала биение крови Короля, пульсирующее тепло, и все, чего ей хотелось, – выхватить саблю и перерезать ему горло. Хотелось взглянуть, как жизнь покидает его тело. Чтобы он умер, как мама.

Чеда стиснула рукоять сабли, потянула ее из ножен. Она сможет. Сможет убить его. А если будет достаточно быстра, то дотянется и до ближайшего Короля…

Хусамеддин пристально взглянул ей в глаза и отодвинул от себя.

– Будь спокойна, дитя. Танец скоро окончится, – сказал он ей, будто ребенку, впервые берущему в руки настоящий меч.

В круг света вступила Дева в черном платье, но не боевом – его покрывали те же праздничные старинные узоры, что и платье Чеды. Камеил спрятала лицо, но Чеда знала – это именно она.

Хусамеддин отступил, махнув Камеил, чтобы заняла его место, и сел на трон на возвышении, среди других Королей, с интересом наблюдавших за представлением.

Камеил подошла к Чеде на три шага и встала в стойку. Перед ее черной куфией Чеда почувствовала себя голой – она не была еще Девой и шла в этот бой с открытым лицом, чужачка, просящая позволения войти в Обитель Дев, в их ближний круг. Но для этого нужно скрестить клинки, показать Камеил, стерегущей тайны Дев, что она достойна.

Чеда протянула ей шамшир рукоятью вверх – позволь пройти. Камеил заслонила ей путь саблей – отказ. Пылинки танцевали в луче света; Чеда выдвинула клинок, чуть обнажив сталь в знак своей решимости. Камеил в ответ подняла меч над головой и вытащила шамшир из ножен. Ножны она держала параллельно полу, как щит, и так же держала меч, показывая, что ей нечего бояться.

Чеда отступила и полностью обнажила свой клинок. Этот танец, тал селешал, был древнее Королей, древнее самого Шарахая. Женщины, защитницы племени, придумали его, чтобы оттачивать мастерство меча и учить детей. Пусть на войну уходили мужчины, это не значило, что племя в безопасности. Женщины готовы были встать на его защиту, если прорвется враг. Дети начинали упражняться с палками и деревянными клинками, но, повзрослев и поднаторев в танце, брались за клинки настоящие, как Чеда и Камеил.

Первые движения были заданны и всем известны: Камеил сделала широкий шаг и вновь встала в стойку, Чеда повторила за ней, как идеальное зеркало. Камеил занесла меч и тут же опустила с разворота, целясь ей в ребра, но меч с громким стуком ударил в деревянные ножны – Чеда успела заблокировать его и тут же атаковала сама.

Камеил отбилась, нырнула вниз и хотела сделать подсечку, но Чеда взвилась высоко в воздух, кружась, и ударила в голову.

Иностранные гости в толпе ахали – так быстры и сильны были удары. Шарахани молчали, но глаза их горели интересом – они-то понимали, что такой бой происходит раз в сто лет.

Даже Короли выпрямились на тронах, некоторые подались вперед.

Тридцать девять позиций танца: клинок против клинка, ножны против клинка, ножны против ножен, треск и перестук дерева, звон стали о сталь, эхом отдающиеся под куполом зала.

Когда они добрались до середины танца, восхищенные вскрики и ахи в толпе стали громче: повороты, кружения и прыжки, яростные атаки сливались в сложный узор, свет закатного солнца метался по черным клинкам и темным одеждам.

Камеил была хороша, но Чеда ей не уступала. Они быстро поняли это и полностью отдались бою, не сдерживаясь, ускоряясь все больше, сражаясь все яростнее. Чеда чувствовала, как боль вновь разливается в правой руке, возможно, от перенапряжения.

Но ее удивила не боль, а то, какими четкими стали движения, как обострились все чувства. Она будто могла предвидеть удар Камеил, даже если не смотрела на нее. Но вот прелюдия закончилась, они скрестили клинки и медленно пошли по кругу, не сводя друг с друга внимательных глаз. Пришло время показать все, на что они способны.

Как правило, молодой боец нападал на старшего, но Камеил не давала Чеде спуску. В грудь, по ногам – Чеда едва успевала отбиваться, и все же пропустила удар в висок. Зрители разделились: одни смотрели в ужасе, другие – с явным азартом.

Удары посыпались градом, Чеда едва успевала защищаться. Несколько раз ей прилетело ножнами, она пыталась найти бреши в защите Камеил, но та всякий раз оказывалась слишком хороша, слишком быстра. Вот она нанесла удар такой силы, что Чеду отшвырнуло в толпу, но чьи-то руки поймали ее и вытолкнули обратно в круг света. Чеда вновь встала в стойку, приготовившись защищаться, но Камеил отступила: встала, задрав подбородок и опустив руку с мечом. По толпе побежали шепотки. Короли, особенно Хусамеддин, хмурились.

По правилам танца Камеил должна была поднять клинок, приветствуя храбрость противницы и оказывая почтение ее умениям. Но вместо этого она опустила шамшир, выказывая неуважение.

Чеда в ответ подняла саблю на