приветственными криками: «лай-лай-лай!» и мужским свистом. Каимирцы и мирейцы же хлопали в ладоши и кланялись.

Чеда не узнавала никого, кроме двоих. Один, высокий, с бледным, как луна, лицом и собранными в хвост волосами – Юваань Синь-Лэй из Мирен, а неподалеку от него – Рамад, совершенно на себя не похожий. Сегодня он был чисто выбрит, волосы вились, ниспадая на плечи. Исчез боец, с которым она дралась на арене, вместо него явился каимирский дворянин в зеленых и черных шелках. Каимирский дворянин, слишком много знавший о том, что происходит в Шарахае. Подрядивший Чеду шпионить для него.

С каждым шагом гости расступались перед ней, пока Чеда не увидела наконец в дальнем конце зала группу мужчин, одетых богаче всех, гордо несущих на головах золотые короны.

Короли Шарахая ждали, будто трибунал, готовый повесить Чеду за грехи, как маму.

Доводилось ли Айе видеть столько Королей в одном месте? Конечно, нет. Если и видела, то одного или двух: они не стали бы собираться вот так ради какой-то преступницы. Не стали бы сами резать ее ножами. Не могли же они быть настолько жестоки.

Собираться вот так…

Чеда пересчитала их, пока шла на подгибающихся ногах. Двенадцать. Все двенадцать Королей собрались взглянуть на нее. Боги милосердные, почему? Почему столько внимания? Она ведь не единственная, кто так поздно стал Девой… Хотя это большая редкость, такое случалось лишь раз или два за все века их правления. А может, это из-за видения Юсама, напугавшего его до крика? Она столько читала о Королях, и вот они: в богатых одеждах и золотых коронах, смотрят на нее внимательно с каменного возвышения в виде полумесяца.

Осторожно, Чеда. Осторожно.

Хусамеддин, Король Мечей, стоял в центре, рядом с Первым из Королей. Вместо Поцелуя Ночи на поясе у него была обычная сабля в полированных деревянных ножнах.

Рядом стоял зеленоглазый Юсам, довольный собой. Чеда узнала и Шукру, Короля Жатвы, – изможденного, костлявого и угловатого, как паук. Шукру как будто узнал ее тоже, хотя они встретились мельком лишь однажды, в западных кварталах. Выглядел он так, будто это узнавание причиняло ему боль.

Азад, Король Шипов, и вправду был ниже остальных. Он стоял на правом краю возвышения, глядя на Чеду из-под черного капюшона. Короля слева от него Чеда тоже узнала – именно его едва не сожгло Воинство на рынке благовоний. Но даже если он и получил ожоги, этого не было заметно: он выглядел старше Чеды на пару десятков лет, здоровый и полный жизни мужчина – ни лица, ни рук его не касалось пламя. Вспоминая заметки из скриптория, она опознала в нем Кулашана, Короля-Странника. Старые тексты много внимания уделяли его короне из редкого красного золота, с соколиными крыльями у висков. О чем они не упоминали, так это о древнем символе в центре короны. Чеда готова была поклясться, что уже видела его, но никак не могла вспомнить, где.

Рядом с Хусамеддином стоял Кирал, Первый среди Королей. Они держались как равные, но Кирал даже рядом с Королем Мечей выглядел величественно: пылающие глаза, изрытое оспинами лицо, мощные плечи и горделивое, выразительное лицо, словно кровь богов текла в его венах. Чеде он напомнил Салию.

Она узнала и остальных: Ихсана, Сладкоречивого Короля, Зегеба, Короля Шепотов. Самым молодым был Кагиль-Исповедник, Король Правды. Он выглядел не старше Чеды, но на этом юном лице лежала печать прожитых веков. Он казался неожиданно невинным для того, кто медленно и тщательно пытал людей, вытягивая все их тайны.

«А мою мать ты тоже пытал, злобная тварь? Это ты вырезал те знаки на ее теле?» – подумала Чеда, разглядывая его лицо.

Высокий Бешир звался Королем в Тенях, но больше известен был как Золотой король, Король монет, – в его ведении находилась казна.

Онур, прозывавшийся когда-то Королем Копий, теперь больше известен был в западных кварталах как Король Пиров, Король Лени. Даже над Зегебом, крупным мужчиной, Онур возвышался, как обтянутая черным гора: лицо злое, толстые пальцы унизаны перстнями.

Последнего же Короля Чеда тоже видела однажды, еще до того, как попала в Обитель Дев, но не знала тогда его имени. Лишь свитки скриптория открыли ей глаза.

Месут, Король Шакалов, Повелитель асиримов. Она запомнила его пристальный взгляд, его золотой браслет с гагатом. Король не подал виду, что знает ее, а может, и не узнал. Когда-то он захаживал к Сирине, матери Малы, жившей в райончике под названинем «Узел». Они были любовниками, но через несколько дней после того, как Чеда увидела Месута выходящим от Сирины, Шукру пометил ее дом для асиримов. Чеда не знала, связано это с уходом Месута или нет, но для нее это стало еще одним примером того, как Короли играют с людьми, которых клялись защищать, словно с пешками на доске для абана.

Чеда поклонилась Королям, но не сказала ни слова, боясь оскорбить их. Они тоже разглядывали ее молча, будто диковинную зверюшку.

– Ну и пестрая же мы компания, не правда ли? – спросил вдруг кто-то. Чеда повернулась к стоявшему слева Королю. Боги дали владыкам Шарахая многое, но этого наградили еще и гладкой кожей, белыми зубами и мелодичным голосом. – Я Ихсан. Прошу прощения за неловкое молчание, но даже мы порой способны онеметь от удивления.

– Удивления, ваше величество? – спросила Чеда, молясь, чтоб голос не дрожал от страха.

– Мы поражены твоей красотой. Твоей грацией. Твоим самообладанием перед лицом этого несчастного судилища.

Некоторым Королям его слова явно не понравились, особенно юному Кагилю и толстому Онуру – он с ненавистью глянул на Ихсана, скривив красный, будто напитавшийся кровью рот.

– Заидэ рассказала о том, что видит в тебе, – продолжил Ихсан. – Юсам поделился своим видением. Однако прошло много лет с тех пор, как рожденные за стенами Таурията приходили к нам. И именно тогда, когда они больше всего нужны.

Эти слова вновь не понравились Королям, кто-то даже фыркнул, будто сама мысль о помощи извне была оскорбительной. Однако Чеда пропустила это мимо ушей. Ее заботило другое: зал погрузился в абсолютное молчание. Все присутствующие ждали, затаив дыхание, что же Короли сделают с этой маленькой пташкой.

Ихсан спустился с возвышения и подошел к Чеде, глядя на ее руку. Перед праздником Заидэ впервые сняла повязки насовсем.

– Ты пришла к нам с лепестками адишары на языке и поцелуем адишары на коже. – Он коварно улыбнулся, глядя на нее в упор. – Не так ли?

– Истинно так.

– Словно сами боги готовили тебя к этому дню.

– Боги здесь ни при чем, ваше величество. Моя мать готовила