– Они как могут охраняют себя от нее. И ты бы так поступала, если б жила так же долго.

Чеда и раньше об этом думала – какой шарахани не думал! Жить, наблюдая, как все, кого ты любишь, умирают, – проклятие.

Она расспросила Мелис и о ее отце. Оказывается, Кирал не правил Королями, но его почитали за мудрость и особенно прислушивались к его словам и желаниям.

К удивлению Чеды, Мелис говорила с отцом лишь три раза в жизни: в день совершеннолетия, в день, когда она стала Девой, и в день, когда в жестокой схватке раскроила череп главарю разбойников.

– И каким тебе показался отец?

Мелис перестала скрести.

– Что значит «каким»?

– Он был добр к тебе?

Мелис пожала плечами и снова принялась за работу.

– Он едва на меня посмотрел. У него много дочерей среди Дев, много дочерей в городе, в пустыне… Я и сама их редко вижу. Моя семья – Стальные девы. Скоро и ты в нее войдешь.

Странно слышать. Чеда была уверена, что никогда не привыкнет к этой мысли.

– Сомневаюсь, что Сумейя когда-нибудь назовет меня сестрой.

– Однажды ты ее простишь, а она научится тебя уважать. Пусть сейчас она к тебе сурова, но когда-нибудь ты ее поблагодаришь.

– А ты почему не плюешь на меня, как она?

Мелис снова заулыбалась, и Чеда подумала вдруг, что ошибалась: в ее широком лице иногда появлялась красота.

– А ты хочешь, чтоб плевала?

– Богам не очень-то интересно, чего я хочу.

Мелис остановилась, ее улыбка сделалась хитрой.

– Боги слышат всех, но отвечают только своим. – Она пожала плечами и вернулась к работе. – Отец моей матери был с Отмелей, а его отец пришел из пустыни. Мы все вышли из Шангази, верно?

– Пожалуй, что так.

– Иногда Сумейя об этом забывает, смотрит на тебя и других простолюдинов как на врагов. Она забывает, что мы когда-то тоже были кочевниками, но боги благословили Королей и людей, которых те обещали защитить. – Она взглянула Чеде в глаза. – А еще Сумейя забывает, как далеко видит Юсам. За несколько лет до моего дня именования Юсам сказал, что однажды я вернусь к нему.

– Так себе пророчество, – усомнилась Чеда. – Ты разве не должна была и так стать Девой?

Мелис покачала головой.

– Я была третьей дочерью. Это Хайеш, моей старшей сестре, уготована была участь Девы. Но она умерла, когда мне было семь. Выпала из повозки около Горбуна и ударилась головой о камень. А через год умерла Фелия – Хадда разлилась и унесла ее во время бури. Так что осталась одна я. В тринадцатый день рождения я снова пришла к Юсаму, и он многое мне рассказал. Все сбылось, кроме одного.

– Кроме чего?

– Что однажды я встану рядом с властительницей и готова буду отдать за нее жизнь.

– Властительницей? Императрицей Алансаль?

Мелис покачала головой.

– Кто знает! Юсам многое видит, если он так сказал, значит, так оно и будет, неизвестно только, как и когда. Поэтому я верю, что он и твою душу прочитал тоже. Если ему угодно, чтобы ты стала одной из нас, тому есть причина, и Сумейя однажды ее поймет.

– Значит, в этом случае она ничего не решает?

Мелис улыбнулась.

– А по-твоему, лучше, чтобы решала?

– Нет, я…

– Я знаю, о чем ты. Живи ты здесь или на Золотом холме, может, Сумейя и имела бы право голоса. Но в твоем случае это не ее решение. Может, даже не решение Королей.

– Но ведь Юсам выбрал меня, и Хусамеддин это подтвердил.

– Сегодня тебя представят Королям, и это тоже будет что-то значить, – согласилась Мелис. – Но не это настоящее испытание.

– А что тогда?

– Если сегодня все пройдет гладко, через две недели тебя отведут в пустыню, и асиримы решат твою судьбу. Вот это будет испытание. А пока повеселись и гордись тем, что тебя впустили в Солнечный дворец. – Из свитков в подвале скриптория Чеда знала о бдении послушниц, но раньше перспектива остаться на ночь рядом с асиримами была далекой и неясной. Чеду прошиб холодный пот. – Не бойся, голубка, – ласково усмехнулась Мелис. – Если у тебя чистое, верное сердце, святые тебя не тронут.

Чеда вспомнила асира, поцеловавшего ее, вспомнила тепло его губ. Но какие бы наводящие вопросы она ни задавала Мелис, та отказывалась говорить об испытании. В конце концов Чеда спросила:

– Сколько тут всего Дев?

Мелис перешла к следующему пятну, нахмурилась.

– Ты что, не слышала эту песню?

– Какую песню?

– «Двенадцать дочерей двенадцати племен».

– Это же детская песенка.

– Она была написана полтора столетия назад и как раз о Девах. Чему вас только там, за стенами, учат! – Она имела в виду, конечно, бедные кварталы города вроде Розового, Отмелей, Колодца и прочих трущоб. – Столько нас и есть, глупышка Чеда. «Сто сорок четыре Девы идут, сто сорок четыре сабли несут, а впереди один – Король Хусамеддин».

– Но в Обители ведь куда больше места.

– Больше. Потому что есть еще Наставницы и Девы, оставшиеся с нами, но сложившие клинки из-за возраста или немощи. Иногда в длани может быть и по девять, и по десять человек, особенно если надо охранять караван-сараи. А иногда, в спокойные времена, по три или четыре. Некоторые Девы вообще не входят в длани и приставлены к Королям.

Чеда слышала о таких женщинах, убийцах и шпионках, подчинявшихся Зегебу, Королю Шепотов.

– Да и число наше может меняться, – продолжила Мелис. – Бывало, падало до семи, бывало – поднималось до трех сотен. Одни вступают в наши ряды, но еще не могут считаться настоящими Девами. Другие ранены и не могут сражаться, третьи умирают…

– А некоторые исчезают, – вставила Чеда, надеясь, что Мелис заглотит наживку. Мелис бросила на нее недобрый взгляд.

– Если хочешь о чем-то спросить, спрашивай.

Чеде нравилась прямота Мелис, так что она не видела смысла ходить вокруг да около.

– Заидэ рассказывала мне о Найян. Сумейя меня ненавидит по многим причинам, но сильнее всего – из-за сестры. Если мне придется занять ее место, я хочу знать, какой она была.

– Ты никогда не займешь ее место! – ощетинилась Мелис.

– Я и не собираюсь. Но Сумейе, наверное, кажется, что я ворвусь и отниму ее меч и даже тауб с тюрбаном.

Какое-то время Мелис молча отчищала камень широкими движениями, избегая смотреть на Чеду. Но вот ее движения замедлились, она глубоко вздохнула.

– Найян была пятой в длани Сумейи. Она, Сумейя, Джализ, Камеил и я. Мы все были близки, но Найян и Сумейя особенно любили друг друга. Они стали сестрами в