следующем году. Еще через год Чарли Паттон записал свою версию под названием «Jesus Is A Dying Bed Maker», а в 1944 году Джош Уайт выпустил «In My Time of Dying», тоже кавер на песню Джонсона. Уайт был одним из вдохновителей Боба Дилана, и потому не случайно эта песня в 1962 появилась на его дебютном альбоме. Когда в 1974 году до песни добрались Led Zeppelin, они указали ее авторов как «Пейдж, Плант, Джонс и Бонэм».

Джимми вспоминал, что версия группы родилась «прямо на глазах», то есть «песня собиралась по кусочкам прямо в процессе записи», и в течение шести дублей прогресс был виден налицо. В самом начале было сложно вовремя начать и закончить извилистые риффы слайд-гитары Джимми. От музыкантов ускользали доли секунды синхронизации и синкопирования. Но к третьему дублю начала вырисовываться стройная аранжировка.

Аккорды, которые Джимми извлекал из своей гитары «Danelectro», были плачущими и протяжными, прекрасно создавая нужное настроение таинственности и тревоги. Фразировка гитариста была полна нюансов и выразительности. Невооруженным взглядом прослеживались мотивы глубокого одиночества, свойственные музыке южных штатов.

Как видно из названия, это предсмертная песня, мольба Создателю о прощении, о справедливой загробной жизни, и Роберт был более чем убедителен в своей душераздирающей мольбе. Он просил об избавлении с сожалением и раскаянием, как человек, который знал, что у него остался только один шанс. «О, я никогда не делал, не делал зла, не делал зла / Я был так молод лишь однажды», – умолял он, и, несмотря на доказательства обратного, ему хотелось верить. В его голосе ощущалась неподдельная искренность. Исполнение, выстроенное по лекалам сельского блюза, было достойно именитых предшественников Роберта.

Аранжировка, с другой стороны, обошлась без формальностей. Ритм-секция напоминала скорее Lynyrd Skynyrd, чем Ледбелли. Ритм-секция, будто ураган, разбила в щепки фасад блюзовой сентиментальности. Разумеется, Бонзо чихать хотел на стилистические условности. «Он просто повторял гитарный рифф, – говорит Рон Невисон, – он сделал его своей барабанной партией. Вместо того чтобы играть с басистом в размере 4/4, он решил повторить рифф, который придумал Джимми. Благодаря этому получилось очень интересное и уникальное звучание».

В просторном вестибюле Хедли-Грейндж, похожем на пещеру, бушевали дикие раскаты грома. Вся группа играла в чудовищном ритме Бонзо. Музыканты то растягивались, то сжимались, словно пружина, превращая духовное песнопение в наряженный британский блюзовый джем, требующий недюжинный запас концентрации. Случайная фраза или нота грозили разрушить всю композицию как карточный домик. Басовые и гитарные партии зазвучали невероятно красиво, но вскоре музыка превратилась в неразборчивый гвалт, и музыканты растерялись. Песня так и не была завершена. «В конце концов нас заклинило, и мы так и не нашли способ ее закончить», – признался Джимми.

Роберт тщетно пытался вытянуть концовку с помощью лучшего оружия в своем вокальном арсенале. Он использовал полдюжины «прости, прощай», столько же «я касаюсь Иисуса» и «о-о-о-о-о», перемежая их с «давай, давай, давай, возьми, возьми, возьми». Наконец, кто-то вынул вилки из розетки. Еще кто-то кашлянул. Бонзо встал во весь рост и объявил: «Это будет песня, что надо. Без вариантов».

Меньше, чем за шесть недель группа записала восемь новых песен. Отличный результат, учитывая, что на протяжении этого времени участники делали большие перерывы, чтобы повидаться с родными. Они даже успели поковыряться в инструментале Джимми «Swan Song». И хоть все наработки канули в лету, название трека однажды пришлось ко двору. Вахта в Хедли-Грейндж подошла к концу. К началу весны «Цеппелинов» увлекли другие очень важные дела.

Ванесса Гилберт из Лос-Анджелеса, которая стала постоянным членом свиты группы и теперь жила в Лондоне, вспоминает, что где-то ближе к концу работы над альбомом ей позвонил Би Пи Фэллон и сказал: «Джон Пол хочет видеть тебя в Хедли-Грейндж». Прислали такси, в котором Бип и молодая женщина-модель уже удобно расположились на заднем сиденье. По пути они заплутали в лабиринте проселочных дорог, и тогда за ними послали роуди по имени Пеппи. «Он принял так много, сев за роль новенького BMW Бонзо, что сбивал все на своем пути, будто управлял машинкой из луна-парка», – вспоминает Ванесса.

Обстановка в поместье была не многим лучше. «Сидя вокруг огромного стола на кухне, они все были под кайфом. Бедный Джон Пол принял слишком много мандракса и упал лицом в миску со спагетти. Ребята спешно отнесли его в спальню, а затем, на фоне неразберихи, подбросили в комнату Фэллона живую овцу и подожгли оранжевую дымовую шашку».

Определенно, настала пора сворачиваться. В запасниках оставалось много материала, в том числе оставшегося после работы над Houses of the Holy. Возможно, их хватит на двойной альбом. Этот вариант обсуждался, но требовал большую работу: записать дополнительные дорожки, свести треки. А процесс уже не поддавался контролю.

Музыкантов манил Лондон. Пора возглавить собственную звукозаписывающую компанию.

[3]

Пока Led Zeppelin записывались в Хедли-Грейндж, Питер Грант закладывал основы нового звукозаписывающего лейбла группы. Он официально открыл офис на Кингс-роуд в Лондоне, но хотел закрепить свое присутствие в Нью-Йорке, где его предприятие объединялось бы с юридической конторой Стива Вайса. Все это сулило Джи много новых забот. Ни он, ни вышестоящее руководство Zeppelin не собирались тратить время на рутинное управление звукозаписывающей компанией. Для этой «каторжной работы» требовался отдельный человек. Фил Карсон был прекрасным кандидатом, жаль, что он отказался. Не согласился и Марк Лондон, продвигавший вместе с Питером карьеру Мэгги Белл. «Я поблагодарил его, – вспоминал Лондон, – но выразил сомнения, что смогу выполнять эту работу хорошо». А партнеру Джи по Bad Company Клайву Коулсону, не хватало опыта.

В отчаянии Питер пригласил в Лондон пресс-агента Led Zeppelin Дэнни Голдберга. Ребятам нравилось работать с Дэнни, недаром он получил от них прозвище «Златовласка». Человек с таким глубоким пониманием музыкальных тенденций только добавлял им «крутизны». Грант предложил Дэнни весьма расплывчатые условия. «Я бы хотел сделать тебя моим послом в Штатах, – начал Питер. – Ты по-прежнему будешь курировать прессу, но также поддерживать связь с отделами продаж и продвижения “Atlantic” и заниматься организацией гастролей». Дэнни выступил со встречным предложением и уговорил Джи назначить его вице-президентом их нового и все еще безымянного лейбла. А пока он будет работать во временной холдинговой компании под вывеской «Culderstead».

Дэнни переехал в офисы на Мэдисон-авеню. Юридическая фирма Вайса работала не покладая рук. Ее покинули старые консервативные партнеры, и теперь фирма полностью сосредоточилась на клиентуре из мира рок-н-ролла. Помимо Led Zeppelin, Вайс представлял интересы Джеффа Бека, Рода Стюарта, Herman’s Hermits, Dusty Springfield и некоего Джима Хенсона, одержимого идеей того, что он называл «Маппет-шоу». Бывший зал совещаний юридического отдела переоборудовали в музыкальную площадку с аппаратурой студийного качества, лично подобранной Джоном Бонэмом. Стены, ранее