Габи замерла. На ее лице проступили обида и неверие, губы задрожали. Вообще-то я рассчитывала на другой эффект. На злость, а не на рыдания.

– Нет, – прошептала она.

– Он считает тебя слабой и глупой девочкой, Габи. Он сам так сказал.

Габриэль медленно обернулась в сторону галереи и посмотрела на орущего Якова. Райан упал, налетевшие вороны клевали его тело.

– Подожди меня здесь, Мэрид, – сказала Габриэль. И прыгнула вперед, в один миг обращаясь чудовищем. Кабанья морда с загнутыми желтыми клыками раскидывала стражей, словно огромный таран. Но их место занимали змее-вороны! Черные гады с вороньими глазами наползали на Зверя, облепляли со всех сторон, словно деготь.

Яков захохотал. Его золотая рука почернела, словно обуглилась.

– Глупая девочка! – крикнул он. – На что ты надеялась? Я сильнее вас всех!

Огромный кокон из змей набух отвратительным живым пузырем. Он шевелился, словно пытался переварить внутри себя чужеродное тело. И вдруг распался. Ползучие гады шмякнулись на пол, оставляя ровное пространство внутри, где сидела, съёжившись, тонкая женская фигурка. Габриэль откинула на спину темные волосы и встала. Она словно и забыла, что после возвращения в человеческое тело на ней нет одежды. Черные змеи заклубились у ее ног, словно девушка стояла в их гнезде. Десятки рептилий поползли по ее телу, обвивая его, сжимая в смертельном объятии. Их было так много, что белое тело Габриэль почти не просвечивалось сквозь черную движущуюся массу. Змеи стекали с ее головы, подобно жутким косам, висели на шее, лианами оплетали руки и ноги.

Краем глаза я видела, как кричит Райан и как держит его бледный до синевы Димитрий. Они оба были на грани обморока, один от страха за Габи, второй – от ужаса перед рептилиями. Коллахан пытался пройти сквозь шевелящуюся стену змей, но они лишь множились.

Я снова посмотрела на «гнездо».

Змеи облепили Габи, часть отхлынула, вставая на хвосты и сплетаясь в нечто единое. Черное. Гибкое! С сотней раззявленных змеиных пастей и вороньих клювов. С шелестящими крыльями и влажно блестящей чешуей. Чудовищный, жуткий монстр качнулся над Габриэль, и в сотне черных глаз отразилось ее лицо.

– Убить ее! – приказал Яков.

Змее-ворон опустил жуткую морду.

Габриэль подняла лицо.

Шоколадные глаза девушки внимательно смотрели в черноту наспех слепленного чудовища. Смотрели, оценивали, понимали. Кто, как не Зверь, всегда поймет Зверя? Слабость можно обернуть силой, если перестать ее бояться. Яков забыл, что любые обитатели фауны теперь прерогатива правительницы Соларит-Вулс. Просто сама Габриэль всегда бежала от своих способностей, всегда боялась птиц и зверей, которые льнули к ней.

Она действительно была доброй и даже наивной девушкой.

Однако предательство закаляет даже самые невинные сердца.

– Убить, – тихо согласилась Габриэль.

Монстр моргнул тысячью вороньих глаз. И повернул голову в сторону золотой галереи.

Даже с моего места было видно, как побледнел Яков. Змей рассыпался на тысячу ворон, и все они поднялись в воздух, чтобы черным водопадом крыльев, когтей и клювов пролиться на голову Якова. И не знаю, было ли это волей Габриэль, или сами вороны устали от принуждений своего жестокого хозяина, но пожирали они его долго.

***

Ночевать пришлось в каком-то заброшенном хлеву.

За храмом виднелся лесок и поле, железные башни Боргвендама торчали на горизонте, словно спиралевидные персты. Шпиль самой высокой башни «Обитель бога» штопал рыхлую вату проплывающих облаков. По паутине железных дорог и мостов между башнями скользили многочисленные кары и экипажи, на проспектах, висящих в небесах, гуляли нарядно одетые прохожие.

Верхний Боргвендам светился как ярко украшенная новогодняя ель, увешанная драгоценными игрушками.

Нижний город тоже жил своей жизнью. У каналов ловили рыбу и удачу рыбаки и воришки, сновали легкие лодочки, развозя товар и добычу, лавочники зазывали поглазеть на свои товары, а новая бывшая актриса просила милостыню на ступенях храма Ордена Лино.

Прекрасный город жил своей жизнью и знать не знал, что его Правитель испускает дух в нескольких милях от него. Да и было ли этому городу дело до еще одного почившего бога?

За развалинами храма высились покосившиеся постройки – сараи да конюшня. Коллахан и Димитрий остались разбираться с пленными, так и не одевшуюся Габриэль утащил куда-то Райан, а я села на тюк соломы и уставилась на деловитого паука, плетущего в углу сараюшки свою паутину.

Насколько часов после битвы я искала в храме Фрейма. Или то, чем он стал. Или то, что от него осталось. Лазила по полу, заглядывала под перевернутые столы, взбиралась на стеллажи. Димитрий поначалу таскался следом, с легкой паникой поглядывая на мой лысый, в ошметках волос череп и пытаясь понять, что именно я ищу. Но я лишь отмахивалась, продолжая ползать, заглядывать и карабкаться. В конце концов, Димитрий отстал, решив, что у меня временное помешательство после того, как я сумела пробить пространственную червоточину.

Но спустя несколько часов бесполезных поисков я вынуждена была признать очевидное. Фрейм исчез. Его не было в храме. Ни живого или мертвого человека, ни золотой статуи.

Он просто испарился, словно никогда не существовал.

Или его сожрало чудовище из проклятых ворон.

Одна из стен храма загорелась, и Димитрий создал тучку, чтобы остановить начинающийся пожар. Ледяной северный дождь погасил пламя, а заодно до ниток вымочил всех Правителей и пленных. Дрожащие и мокрые, мы забились в сарай. Радость победы сменилась горечью осознания.

Добираться до города уже не было сил, как и прогнать навязчивую тучку, к которой присоединилась толпа ее товарок. Вернувшийся Райан вяло переругивался с Димитрием, Габриэль куталась в чужую одежду и тихонько всхлипывала.

Промокший Коллахан нашел где-то несколько буханок хлеба и горькое вино, раздал Основателям. Димитрий хмыкнул, осматривая наши потрепанные ряды.

– Жалкие боги, – буркнул он. – Вы больше похожи на мокрых воробьев, чем на могущественных Правителей.

– На себя посмотри, – проворчал Райан. – Без алмазной брони ты не такой прыткий, а? Рожу-то тебе сегодня подпортили.

Димитрий на миг скривился и вытер кровь с рассеченной щеки. Его левый глаз заплыл и почти не открывался. Но Димитрий все равно выглядел довольным.

– Шрамы лишь добавят мне очарования, – отбил он. – Правда, Мэрид?

Я промолчала, по-прежнему глядя в угол. Наша компания и правда смотрелась плачевно. Измученные, раненые, уставшие. Мы не были воинами, не были даже героями. Всего лишь люди, несмотря на все наши исполнившиеся желания.

– Надо решить, что делать с Боргвендамом, – тихо сказал Коллахан. – Королевство осталось без Правителя.