Он передал ошарашенному старшему брату купчую, тот повертел ее, но не умея читать, поверил на слово.

— А вот на покупку мебели и одежды, — добавил Юлиан и достал из внутреннего кармана плаща мешочек с даренами — остатками от спора с Сэром Рэем. — Там двести сорок даренов. Вам должно хватить надолго. Только не смей пить.

— Я не пью уже полгода, — проворчал Малик и радостно потянул руки к заветному мешочку.

— Уильям, сынок, я не знаю, как благодарить тебя, — еще пуще разрыдалась сердобольная Нанетта и закрыла лицо руками, а сквозь пальцы побежали слезы.

— Вы моя семья, — мягко улыбнулся Уильям, прислушиваясь.

За дверью послышался топот копыт — похоже, отряд собрался в дорогу и уже ждал молодого Лилле Адана.

— Матушка, мне пора! — произнес Юлиан чистым голосом.

— Погоди… Подержи хоть на руках племянника, его назвали Балином, в честь дедушки, — воскликнула женщина и махнула рукой, подозвав Шарошу.

Та нахмурилась, но подошла, ибо не могла противиться Нанетте. С недоверием Шароша передала мирно улюлюкающего карапуза брату ее мужа. Юлиан принял ребенка аккуратно, посмотрел в его еще мало что понимающие голубые глазенки и, недолго подержав пускающего слюни малыша, вернул назад. Он не знал, что с ним делать. Смущенный, он обнял матушку Нанетту, пожал руку брату, кивнул Шароше и вышел на улицу, смахивая слезы счастья.

Кьенс держал за поводья его серого жеребца и, вскочив на коня, Юлиан в последний раз посмотрел на стоявших на пороге мать и брата, ласково улыбнулся им.

— Ну что ж, мой любимый сын, — Мариэльд де Лилле Адан с любовью посмотрела на сына. — Пора к новому дому, в Ноэль.

— Да, матушка, пора, — счастливо вздохнул Юлиан де Лилле Адан.

Отряд медленно направился к деревянным воротам и покинул Варды. Вскоре городок исчез за поворотом, как и прошлая человеческая жизнь рыбака Уильяма, а ныне Юлиана де Лилле Адана.