Посреди дня мимо их отряда промчался одетый в теплые одежды гонец, который следовал, судя по всему, куда-то на Север. И даже он, торопясь по приказу какого-нибудь явно важного человека, увидев смуглое лицо с янтарными глазами, остановил коня и ошарашенно уставился на южанина. Затем, смутившись и оглядев незнакомца и отряд, с которым тот ехал, снова ускорил лошадь, и та, взмыленная, понеслась дальше.

Весь день всадники ехали в тишине, укрывшись от слепяще белоснежного снега под капюшонами. Солраг уже целиком укрыло пуховым зимним одеялом, а крепкий мороз сковал льдом речушки, которые проезжали путники. Уильям оглядывался в поисках Вериатель, быть может, хоть где-нибудь мелькнет силуэт какой-нибудь водной лошади. Но нет… Видимо, другие кельпи водились лишь на безлюдных равнинах Восточной тропы.

Отряд проехал несколько крохотных поселений Солрага, но они были столь неказистыми, что вампиры не пожелали останавливаться в них. Наконец, когда день уже плавно перетек в сумерки, всадники подъехали к Балготту, относительному крупному городку с невысокими деревянными стенами, расположенному у скованной льдом реки.

Еще было светло, когда одетые в тряпье ребятишки выбежали посмотреть на диковинных путников, облаченных в странные плащи с прорезями для рук и шаровары. Особенно всех удивил южанин, закутанный в шерстяной шарф, чудаковатым образом повязанный на голове и шее. Некоторые дети, как, впрочем, и взрослые, беспардонно тыкали в него пальцем и восклицали: «Смотрите, он с юга!»

Как отметил Уильям, люди смотрели на Пацеля все-таки больше с негодованием, чем любопытством.

Отряд подъехал к таверне по вытоптанной главной улице городка. На втором этаже здания размещались комнаты для постояльцев.

Вампиры и лекарь спешились, передали своих лошадей конюхам и направились было вслед за Управителем, который тоже хмуро смотрел на Пацеля, но тут послышались крики.

— Эй ты, кудлатый с юга, вали отсюда! — выкрикнул какой-то совсем юный и дерзкий горожанин, одетый в шубу длиной до икр из сшитых между собой шкурок животных.

За его спиной загалдели дети и подростки.

Пацель не отреагировал, даже не посмотрел в сторону оскорбившего его мальчишки. Он продолжал перелистывать страницы книги, явно очень заинтересовавшей его. Горрон покачал головой от этой закоснелой нелюбви северян к южанам.

— Эй, тебя что, говном обмазали? Морда как у гарпии! — закричал вслед этот же самый парень, расхрабрившийся от молчания Пацеля, которое, как ему показалось, свидетельствовало о слабости.

Воины Мариэльд, как и ее слуги, безмолвно взирали на обидчика, ничего не говоря ему, — Пацель не был их господином, и потому дело их не касалось. Слуги же Горрона вместе с хозяином наблюдали за происходящим с нескрываемым интересом. Мариэльд тоже была безучастна, лишь один Уильям, нахмурившись, сделал уже было шаг к борзому мальчишке, но его мать остановила его, взяв под локоть.

— Пацель сам о себе может позаботиться, сын, — улыбнулась ласково она и повела Уильяма ко входу в таверну.

Лекарь продолжал читать и едва не споткнулся о скрытую под снегом кочку, когда шел вслед за Мариэльд. Загоготав, малышня и уже подросшие дети скатали снежки и принялись швырять в незнакомца с удивительно загорелой оливковой кожей. А главный мальчишка так и вовсе откопал в снегу камень, завел руку, размахнулся и швырнул его в южанина.

Но камень не долетел до Пацеля, а неожиданно завис в воздухе, так и не коснувшись земли. Как, впрочем, и снежки, брошенные детьми. Пацель печально вздохнул, недовольно оторвал взгляд от книги и посмотрел на камень, поднимавшийся в воздух все выше и выше, пока не оказался на уровне его глаз. Держа книгу одной рукой, второй он соединил большой и указательный пальцы в круг и выстрелил указательным пальцем резко вперед. В этот же миг и камень, и снежки понеслись назад, в сторону своих владельцев, стремительно, словно выпущенные из лука.

Дети попадали, очищая лицо от снега и отплевываясь с криками, а самый главный из них, тот, кто и кинул тот единственный камень, упал на снег и так и остался лежать. Лишь из пробитой головы медленно засочилась кровь.

Все вокруг закричали. К мальчику подбежала женщина, скорее всего мать, и истерично затрясла лежавшее тело с пустым и неживым взглядом. Во лбу юноши зияла дыра.

— Позовите Гиппа! Позовите Вождя! — завопили в толпе.

Горрон удивленно уставился на Пацеля, но тот лишь добродушно улыбнулся и пожал плечами. Из одного дома выскочил худощавый старичок с лысой головой, на которую он спешно надел шапку. Подбежав к мертвому мальчику, он перепуганно взглянул на пробитую насквозь голову и обернулся к путникам.

— Он колдун! Демон Граго! — закричала рыдающая женщина, держа в руках труп, под которым уже растеклась лужа крови. — Он убил моего мальчика!

Старика затрясло от ярости, и вот он вскочил и побежал к южанину. А Пацель стоял и улыбался, а шаги Вождя все замедлялись и замедлялись. Наконец, старик подошел к лекарю, замер, покачнулся. Постоял, помолчал, вращая глазами, затем вдруг развернулся и обратился к людям.

— Ты сама виновата, Курода! — крикнул матери убитого мальчика Вождь. — Лучше нужно было воспитывать своего сына, безмозглая ты баба!

По губам Пацеля снова скользнула улыбка, и он, развернувшись, пошел ко входу на постоялый двор. Вождь же качался и продолжал стеклянными глазами смотреть на своих людей, пока не поднял руки.

— Расходитесь, чего уставились! — закричал он жителям городка и сам поплелся по направлению к дому.

Горрон теперь уже с изумлением посмотрел сначала вслед колдуну, а затем на Мариэльд. Но та, лишь безучастно пожав плечами, взяла ошарашенного сына под локоть и повела к постоялому двору.

Люди, перепуганные и бледные, разошлись. На улице осталась лишь женщина, рыдающая над телом сына, и ее стенания продолжались до самой ночи. К счастью, поселение было крохотным, и, случилось подобное где-нибудь в большом городе, Пацеля бы ждали неприятности. Однако все обошлось.

Пацель скрылся в своей комнате и снова пропал, и сколько бы Уильям не ходил возле его двери, он так и не услышал ни дыхания, ни скрипа кровати, ни биения сердца.

Горрон тоже не покидал свою спальню вместе со слугами. Лишь среди ночи те ненадолго покинули постоялый двор и вернулись уже с телами. А затем еще раз покинули спальню, чтобы избавиться от остатков ночного пиршества.

* * *

Утром, выпутавшись из объятий Фийи, Уильям оделся и собрал вещи. Служанка смутилась от того, что всю ее работу сделали, наспех нацепила нижнее платье, затем верхнее, заплела себе косички, расчесала хозяину волосы, хотя тот сопротивлялся, поправила серебряные украшения в его волосах и выскочила вслед за ним в коридор.

Ноэльцы уселись на коней. Не хватало только Пацеля. Тот снова вышел последним и, поприветствовав всех на южный манер, взобрался на своего гнедого жеребца. Отряд отправился дальше в путь.

Чуть позже Уильям поравнялся с лекарем. Тот со скучающим видом оглядывался по сторонам, взирал на заснеженные равнины, усеянные небольшими поселениями.