— Да, — еще раз кивнул Юлиан, снимая темно-синий плащ.

— Понятно, — Фийя чуть покраснела. — А вы отправляетесь с нами в Ноэль?

— Да, Фийя, и еще раз да!

— Я рада, господин, — облегченно выдохнула служанка и расплылась в счастливой улыбке.

Вампир прислушался. Похоже, что тело бедного жреца до сих пор остервенело билось о землю. Юлиан подошел к окну, открыл створки. В спальню ворвался морозный воздух. Перевесившись через подоконник торца здания, он убедился, что да, служитель до сих пор стучал разбитой до мяса головой о площадь. Остальные жители Вардов быстренько ретировались по своим домам, чтобы не показываться на глаза страшному южанину.

Пацель явно был склонен к проявлению черного юмора.

Фийя высунулась вслед за Юлианом, посмотрела совершенно спокойно на служителя и улыбнулась.

— Так этому жрецу и надо! — довольно заявила она. — Как он посмел вообще что-то вам говорить?

— Но заслуживает ли он такой смерти? — задумчиво произнес вампир, поморщившись от вида обезображенного жреца.

Даже сюда, до окна постоялого двора, доносился запах крови служителя, и Юлиан с жадностью втянул его, прикрыл глаза и погладил языком ломящие клыки.

— Я бы тоже перекусила, господин, — отметила чуть печально Фийя, заметив слегка потемневшие глаза мужчины. — Мы в последний раз ели в Молчаливом замке.

Тело жреца перестало биться и легло, раздробленное, на землю. Северные ветра быстро нагнали небольшую тучу, и хотя во время событий на площади на небе не было ни облачка, сейчас посыпал снег. Труп жреца стало быстро заметать.

Пока не стемнело, Юлиан решил узнать по поводу приобретения дома в Вардах. Он вытащил из седельной сумки мешочек с даренами и, чуть отдохнув в обнимку с Фийей, поднялся с кровати. Фийя дала ему красивые серые шаровары, белоснежную нижнюю рубаху с высоким воротом-стойкой, шерстяную жилетку и голубой пояс. Одевшись, Юлиан накинул плащ и с кошелем под плащом вышел из комнаты, спустился на первый этаж и покинул постоялый двор.

Только-только начинало смеркаться, а припорошенное снегом тело все еще лежало на земле, нетронутое. Устрашенные люди боялись его трогать, чтобы не разгневать колдуна с юга. Помявшись на пороге постоялого двора, Юлиан вышел под снег и направился через площадь к дому Эхора, поскрипывая сапогами. Дверь открыла жена вождя. Увидев лицо гостя, она едва не упала в обморок от ужаса.

— Здравствуйте. Я хотел бы увидеть вождя Эхора, — сказал Юлиан как можно спокойнее.

— Он у купца Осгода, — промямлила женщина, прячась за дверь.

— Спасибо.

Чтобы не довести уже сползающую по стене женщину до бессознательного состояния, Юлиан развернулся и быстро ушел. Он не знал, когда вернется Вождь, поэтому, чтобы не торчать среди площади и не быть пугалом для и без того перепуганных жителей, он вздохнул и пошел в сторону дома Осгода. И хотя он хотел спросить про покупку дома у Вождя, но выходило так, что встретиться придется и с самим купцом, отцом Линайи.

Дом Осгода располагался почти вплотную к постоялому двору и некоторые окна дома выходили на окна постоялого двора. Напротив комнаты Юлиана располагалась спальня Линайи с намертво запертыми створками.

Поднявшись по ступеням, Юлиан постучал в крепкую светлую дверь. Ее распахнула жена Осгода и, увидев гостя, с реакцией, похожей на реакцию жены Эхора, отшатнулась назад.

Не спрашивая разрешения, которое все равно будет дано из страха, Юлиан переступил порог, поздоровался с женщиной, прошел по узкому коридору к маленькой гостиной. Оттуда слышался возбужденный разговор Вождя Эхора и купца Осгода. Обстановка дома после замка Брасо-Дэнто или Молчаливого замка казалась очень небогатой. С улыбкой Юлиан вспомнил, как в детстве с открытым ртом заходил в эти, казавшиеся тогда огромными, комнаты и с благоговением взирал на роскошное убранство, считая господина Осгода едва ли не богатейшим человеком в мире. Обычные деревянные скамьи, кресла, столы, шкаф, простенький камин — вот и вся роскошь.

Юлиан попытался придать своему виду спокойствие и благодушие, с которым действовал ранее тот же Пацель. Он вошел в гостиную. Посреди комнаты за столом с зажженными свечами сидели господин Осгод в теплом спальном платье и Вождь Эхор, а в углу комнаты в креслах были Линайя и Генри. Генри поглаживал большой живот своей жены, а та, облокотившись о подлокотник рукой, отрешенно смотрела куда-то вдаль. Увидев Юлиана, у неё перехватило дыхание, и она побледнела, потом покраснела.

— Приветствую, — негромко произнес Юлиан и вошел в гостиную.

Мужчины резко побледнели. Эхор подскочил, едва не опрокинув скамью, на которой сидел, а господин Осгод так и остался сидеть на месте, лишь вздрогнул.

— И тебе здравствуй… Или вам? — нахмурился Осгод, перед которым стояла опорожненная большая кружка, в которой, судя по запаху, было пиво. Капли от напитка стекали по его густой темной бороде с небольшой проседью.

— Это не важно, — произнес Юлиан и, повесив плащ на вешалку, присел за стол с другого края.

— Что тебе нужно? — резко сказал Осгод.

Юлиан чувствовал, что они боятся его куда больше, чем он их, поэтому воспрянул духом и произнес:

— Я приехал помочь матери, только и всего. Лекарь излечил ее, но в таких условиях ей жить нельзя. Я хочу приобрести тот двухэтажный дом у мастерской сапожника, что вы выставляли на продажу за двести пятьдесят даренов весной, во время праздника Аарда.

Осгод мрачно осмотрел чудаковатые, но явно очень дорогие одежды бывшего рыбака, большой перстень со странным голубым цветком на указательном пальце, серебряные украшения в коротко остриженных волосах.

— Да, он до сих пор продается. И как бы я не хотел тебе отказать, но, видимо, не смогу этого сделать. — Купец сцепил руки в замок и положил подбородок на него, а локти уложил на стол.

— Хорошо, тогда давайте оформим бумаги, чтобы завтра, когда матушка очнется, она сразу же перебралась в новый дом.

Эхор, который чувствовал себя не очень уютно рядом Уильямом, встал, отряхнул колени и зад.

— Осгод, дружище, я, пожалуй, пойду, — промолвил тихонько Вождь, не желая оставаться в доме с демоном.

— Пап, я тоже с тобой! — подскочил на ноги с кресла оробевший от вида Юлиана Генри. — Линайя, любимая моя, пойдем…

— Я с отцом побуду, Генри, — покачала та головкой, обрамленной пышными черными волосами.

— Как скажешь, сладкая моя.

Хлопнула дверь — Вождь и его сын позорно сбежали. Юлиан остался наедине с Осгодом и Линайей. В комнате было темно и тихо, лишь две свечи на столе, догорая, освещали небольшое пространство вокруг слабым рассеянным светом. Впрочем, вампир прекрасно все видел. И залегшие вокруг крепко сжатого рта Осгода морщины, и нежный взгляд синих глаз Линайи, обращенный к нему.

Грузно поднявшись из-за стола, купец, почесывая бороду, подошел к шкафчику, со скрипом открыл дверцу и достал бумагу, чернильницу и перо. Он вернулся, сел за стол, чуть ближе к Юлиану, но все же на некотором отдалении, и стал писать купчую.