Он вздрогнул, словно опомнился, уставился широко распахнутымиглазами.

– Что случилось? – спросила она враждебно.

– А при чем тут постель? – спросил оннепонимающе. – В Куявии сестер в постель не таскают. Разве что в Артаниитакие повадки…

До нее не сразу дошли его слова, и тут он в третий разувидел, как засветилось ее лицо, твердый взгляд потеплел, на щеках сноваямочки, а полные губы растянулись так, что блеснули два ряда ровных жемчужныхзубов,

– Яська, – выговорила она с трудом, – твоясестра? Хорошо…

– Почему? – спросил он быстро.

Она видела, как он напрягся в ожидании ответа, сжался, губызашевелились, будто подсказывал ей слова.

– А потому, – ответила она ясным голосом, хотящеки залило румянцем, – что сестре, думаю, все равно, кто в твоем доме.Рабыня, пленная или даже гостья.

Потянулись дни, наполненные ожиданием, Иггельд почти каждыйдень отправлялся на Черныше в глубь Куявии, то ли отыскивал Яську, которуюсопровождает некий Меривой, то ли просто сражался, как мог. Обычно с нимисчезал Ратша, Блестка заметила, что после того случая, как погибли их соратники,они предпочитали с собой никого не брать.

Возвращаясь, Иггельд хмурился, но не вмешивался, когда слугиназывали ее госпожой. Даже Пребрана все чаще спрашивала у нее распоряжений, аБлестка с равнодушным видом давала указания, какую мебель передвинуть и куда,что вообще выбросить, каким маслом заполнять светильники, напоминалаязвительно, что медные ручки дверей и все подобные украшения надо начищатьрегулярно, чтобы блеск вышибал слезу из глаз, наконец дошло до того, что к нейначали обращаться, что готовить на обед и сколько мяса и птицы закупать.

Сперва Иггельд просто растерялся, даже рассердился, ноодновременно ощутил и странное тепло в груди, получалось, что о нем заботятся,хотя артанка, понятно, с удовольствием его бы зарезала, но дом все-таки постепеннооживал, хорошел, украшался, хоть и незаметно, но светлел, в нем хотелосьбывать, а покидать не хотелось…

Да что там дом, сказал себе однажды. Не лги, дурак, себе.Сам понимаешь, почему не хочется покидать теперь дом, но вслух произнести неможешь, трус.

Артанка держится, быть может, излишне надменно, но, оннапомнил себе, это всего лишь защита. Да и слуги ничего другого не ждут отартанки, ведь там в степи все гордые и надменные, а их хозяин и защитникИггельд сумел пленить не простую артанку, а очень знатную, недаром же с неюцелая повозка награбленных в Куявии сокровищ!

Сегодня день на удивление жаркий, но к вечеру посвежело.Горы стали лиловыми, небо потемнело, углубилось, резче обозначились щели,ущелья, пики. Под окнами скрипели телеги, щелкали кнуты и хлопали плети,тоскливо промычала корова, донеслись голоса, а следом в окна потянулоподгоревшей кашей, паленой шерстью.

Иггельд поморщился: эти бестолковые переселенцы раздражают,каждый из них занимает места впятеро больше, чем жители его Долины, подошел кокну, но за спиной хлопнула дверь, ввалились Чудин и Шварн, за ними степенновошел Апоница, почти не постаревший с того времени, как он, Иггельд, бежал изГорода Драконов в жуткое по тем временам место.

Пока Чудин и Шварн обнимали Иггельда, поздравляли сблагополучным возвращением, Апоница внимательно рассматривал бывшего ученика,наконец тоже обнял тепло, сказал со вздохом:

– Эти двое пришли ко мне с сумасшедшей идеей…

– Не такая уж и сумасшедшая, – возразил Шварнбыстро. – Что в ней сумасшедшего? Что?

Апоница договорил:

– Я подумал, подумал… и решил, что с сумасшедшимизатеями лучше к сумасшедшим людям. А у меня единственное сумасшедшеедеяние – что переселился сюда. А теперь я снова нормальный… почти. Правда,драконов выращиваю и воспитываю без штырей боли, но здесь это делают все. Ноэти двое…

Они расположились за столом, Иггельд с трудом отогнал мыслио своенравной артанке, сделал лицо внимательным.

– А что за странная затея?

Апоница раскрыл рот, но Шварн быстро прервал:

– Давайте я сам расскажу!.. Иггельд, мы с Чудином хотимпопробовать вырастить дракона вообще без панциря. Зачем он нужен, если невоевать?.. Сейчас это же дурь, даже дракон-разведчик в панцире!.. И дракон дляперевозок.

Иггельд промедлил с ответом, Апоница сказал ровным голосом:

– Все верно, панцирь нужен только для боевого дракона.У него, кстати, панцирь самый прочный. А у разведчика или перевозчика развепанцирь?.. Так, хороший удар копьем проломит в любом месте. Особенно если наполном скаку. Но вы представляете, что такое дракон вообще без панциря?

Иггельд взглянул вопросительно на Чудина, этот обычноотмалчивается при шумных обсуждениях, но у этого молчуна всегда есть чтосказать. Чудин помялся, сказал тихим голосом:

– Дракон… не рак. Это у рака весь скелет, на которомдержится мясо, снаружи… из-за чего раку приходится линять, иначе расти несможет. У дракона скелет внутри, как и у нас. Но мы обходимся без панциря? Аесли надо, то у нас находится съемный панцирь?.. Мы подумали, что даже тотпанцирь, что у перевозчика, весит примерно столько, сколько семь-восемьчеловек. Сейчас он в состоянии поднять на себе только шестерых! А если бы безпанциря?

Апоница сказал насмешливо:

– А посадишь задницами на голое мясо?

Иггельд перевел взгляд с Чудина, сказал с некоторымудивлением:

– А что, задумка отличная… В том месте немножко можнонарастить хоть панциря, хоть простой чешуи, достаточно лишь каждый день внужных местах стучать палкой, там кожа быстро загрубеет, нарастут утолщения. Нотак можно добиться лишь утолщения панциря, вы же хотите его вовсе убрать… Как?

Шварн посмотрел на Чудина, тот кивнул, Шварн сказал горячо:

– Если сразу же взять дракончика, как только разломаетяйцо, и одеть его тепло… не смейтесь, одеть как ребенка!.. Чтоб ему было итепло, и не больно стукаться боками и спинкой! Тогда панцирь просто ненарастет!

– Может быть, не нарастет, – уточнил Чудин.Добавил: – Мы надеемся.

Иггельд развел руками.

– Тогда вам придется уединиться с ними. Например, впещеры, как когда-то я… Я думаю, что детеныши некоторое время вообще не должнывидеть драконов с панцирями. Они же все подражают друг другу, учатся один удругого. Настолько учатся, что могут и панцири себе отрастить, чтобы как удругих…

Пребрана принесла кувшин с вином, перед каждым смотрителемдраконов поставила серебряную чашу. Иггельд потянулся было, вспомнил гневноелицо артанки, как наяву услышал ее презрительные слова насчет пьяной куявскойсвиньи, тут же отдернул руку. Пребрана, ничего не замечая, наполнила емупервому, потом остальным, кувшин оставила и тихонько удалилась.