– Представь себе, – сказал он злее. – Здесьнет места для Черныша… Ну да, тебе этого не понять! Садись, давай поговорим.

Сам он остался на ногах, она опустилась в мягкое кресло судобной спинкой, руки опустила на широкие подлокотники и сразу ощутила себягоспожой, что разговаривает со стоящим перед ней слугой.

– Извини, – произнесла она. – Извини!.. Я неподумала, что для тебя этот Черныш… Я помню, ревела в детстве, когда родителине позволяли мне приводить в мою комнату моего любимого жеребенка. Странно, яего тоже звала то Чернышом, то Чернышиком.

Он скупо улыбнулся.

– Удивительно, у нас так много общего.

– Но теперь мы взрослые, – напомнила она. – Яуже понимаю, что коней нельзя в спальню.

– Нельзя, – ответил он с неохотой. – Но жаль,правда?

Она улыбнулась, и снова он застыл, очарованный. В ее темныхкак ночь глазах появились крохотные звездочки, засияли, заблестели, и вот этиогромные озера вспыхнули теплым огнем, лицо ожило, губы налились, как поспевшиевишни, стали пурпурными, зовущими, чуть раздвинулись, забавно задираясьуголками вверх. На упругих сочных щеках появились ямочки, нос сморщился,блеснул ряд ослепительных зубов.

Он страшился, что улыбка тут же погаснет, как в прошлый раз,когда она улыбнулась ему, потом взглянула холодно и враждебно, напомниввзглядом, что захватчикам не улыбаются, что улыбнулась нечаянно, невольно и чтоулыбка предназначалась совсем не ему.

Но сейчас ее улыбка длилась, и хотя он понимал, что сноваулыбка не ему, а тонконогому жеребенку детства, но замер и молил судьбу, чтобыэтот жеребенок и дальше оставался в этой комнате, как и Черныш, ведь Чернышаона уже не боится, даже кормила и чесала, а он к ней подлизывался, что еепривело тогда в восторг…

– Жаль, – согласилась она, голос ее вернулся кобыденности, улыбка наконец медленно испарилась, широко распахнутые глаза не точтобы сузились, но смотрели теперь в упор, требовательно. – Что ты хотелмне сказать?

Он сжал кулаки: ну как получается, что всякий раз чувствуетсебя, как будто это он потерпел поражение, а она его вызвала для порки?

– Я послал артанам сообщение, – сказал онкоротко. – К ним в плен попал наш человек, я предложил обменять на тебя.

– Ого, – сказала она. – Новость… хорошая. Икак это сделаете?

– Я выставил ряд предложений, – объяснилон. – Они привозят Яську, так зовут пленницу, в указанное место, а япривожу тебя. Там и обменяемся. Все получится очень быстро.

– Как? – спросила она. – Отсюда до Куябы…

Она умолкла, он кивнул.

– Угадала. Я отвезу тебя на Черныше. Он пока чтоединственный из драконов, кто может долететь до Куябы без остановок в пути. Янаписал, что Яську должны доставить на ровное поле вдали от города и леса,чтобы там не было никого, за исключением одного человека, помимо Яськи, я неверю артанам… Завтра они дадут ответ и если согласятся, то завтра-послезавтрабудешь свободна.

Сердце ее стучало, она наклонила голову, чтобы не увиделсмятения на ее лице.

– Спасибо, – произнесла она ровно, – я рада.

На другое утро работа валилась из рук, она прислушивалась ккаждому шороху, вздрагивала от оглушающего звона оброненного на пол столовогоножа, оглядывалась на голоса за окнами.

Иггельд вернулся уже после обеда. Светлые волосывзлохмачены, он выглядел усталым, ошарашенным и донельзя встревоженным. Емубыстро налили горячей похлебки, он ел торопливо, но глаза оставалисьотсутствующими. С ним пришли Ратша и Апоница, перебрасывались быстрымикороткими репликами.

Апоница тоже выглядел встревоженным, только голос Ратшигудел мирно и успокаивающе.

Блестка перехватила взгляд Иггельда, ей показалось, что онвзглянул с сочувствием и странным облегчением.

Перекусив, он поднялся из-за стола.

– Заканчивайте сами, – обратился к обоим, – амне надо сказать пару слов нашей знатной гостье.

Блестка выждала, когда он оказался перед нею, пошла рядом,чувствуя его жаркие пальцы на локте. На лестнице споткнулась, цепи громкозазвенели.

– Ох, – сказала она язвительно, – прости,твоя гостья пока что путается в твоих гостеприимных цепях.

Он нахмурился, смолчал, хотя на мгновение она успела увидетьв его глазах виноватость. На этот раз он привел в ее комнату, закрыл дверь исказал сразу:

– Должен тебя огорчить…

Она сказала как можно тверже:

– Я другого от тебя не жду. Говори.

– Я передал предложение насчет обмена, как и говорил…Сегодня явился за ответом. Они достаточно любезны, что выслали в поле всадника,некоего Франка, настоящее чудовище! С таким бы я не рискнул встретиться в бою,даже если придет без оружия и вообще привяжется к дереву, а у меня в рукахокажется самый острый меч… Этот Франк сообщил, что Яська в самом деле попала вплен. Убитого дракона тут же сожрали, чего еще ждать от артан, а Яську…

Он остановился, перевел дыхание. Глаза оставалисьвстревоженными, нет, даже испуганными, жалкими, как у потерянного в темном лесуребенка. Блестка спросила, предчувствуя недоброе:

– Что с нею? Не сожрали же?

– Пригласили на пир, – ответил он хрипло. – Апотом… отпустили.

Она перевела дыхание, сказала ровно:

– Правильно, с женщинами не воюют.

– Та женщина троих мужчин стоит, – ответил он.Взглянул на нее, кивнул. – Как и ты. Но отпустили по другой причине… Этоона год тому доставила Придона с двумя головорезами в Долину Дивов. А тот хотьи артанин, но услугу помнит. Франк клялся, что его брат, явно такое жечудовище, если не страшнее, вызвался везти ее ко мне… Яська вроде быотказывалась, но Меривой все же с позволения самого Придона поехал с нею. Онивзяли двух коней, еще пару в заводные, после чего за ними только пыль столбом…

Она молчала, в груди сперло дыхание, в горле комок, чтоникак не удавалось сглотнуть.

– И что теперь?

– А ничего, – ответил он хмуро. – Буду ждать,терзаться. Я попробовал отыскать их сверху, но вся Куявия кишит всадниками,погорельцами… У меня никого, кроме Яськи. Если и она сгинет… Что-то сердце уменя ноет. Не доверяю я этому Меривою. Ты бы видела этого Франка!

Он скрипнул зубами, мотнул головой. Лицо перекосилось,Блестка увидела его стиснутые кулаки, горе в глазах, сказала поспешно:

– Если она такая, как ты говоришь, то ее ничто неостановит. Через неделю обнимешь и потащишь в постель.

– Через неделю? – спросил он с сомнением. –Вряд ли, даже если на самых быстрых конях. Дорога в горы непростая…