Сверху изредка доносились то скрип, то какой-то подозрительный шелест, то лёгкие завывания, наверняка принадлежавшие разгулявшемуся на улице ветру, но всё равно пускавшие вдоль по моему телу маленькие мурашки. Понимание того, что именно здесь мне придётся в одиночку провести всю ночь, вселяло в душу необоснованный и нелогичный страх, подстёгивающий воображение и пробуждающий всех детских монстров, прячущихся под кроватью и в тёмных углах.

Максим вернулся довольно быстро, но и этого времени мне хватило, чтобы накрутить себя до предела, после чего неизменно хотелось спрятаться под одеяло и жалобно скулить. Если бы действие алкоголя не сошло на нет сразу после моего недолгого сна в такси, именно так я бы и поступила, не побоявшись выглядеть как маленькая глупая девочка. Но теперь моими поступками руководило в первую очередь желание показать себя с лучшей стороны — может быть, даже с той идеально-правильной, показательно-прекрасной стороны, которой во мне не существовало на самом деле. Поэтому я с искусственно налепленной на губы улыбкой взяла из его рук все протянутые вещи и скрылась в ванной комнате.

Ему действительно удалось найти всё необходимое: зубную щётку и несколько мизерных флакончиков с шампунем и гелем для душа, какие выдают в отелях, а ещё обычную белоснежную футболку, еле уловимо отдающую ароматом его одеколона и оказавшуюся достаточно длинной, чтобы надёжно прикрыть мои ягодицы.

Он ждал меня на кровати, так же неуверенно примостившись на самом краю, и задумчиво покусывал губу. Несколько первых мгновений смотрел на меня пристально, изучающе, с совершенно не знакомыми мне до сих пор оттенками эмоций в глазах, казавшихся сейчас потемневшими, грязно-синими, как неистово бушующее во время шторма море. А потом, опомнившись, специально отвёл взгляд в сторону и позволил мне быстро прошмыгнуть через комнату и юркнуть сразу под одеяло, чтобы прикрыть голые ноги и просвечивающие сквозь тонкий хлопок контуры тела.

— Спокойной ночи, Полина, — его голос звучал так тихо и мягко, словно бархат касался моего лица наравне с горячим, чуть влажным дыханием, опалившим щёки и губы перед тем, как он оставил на них свой поцелуй. — Я так рад, что ты приехала. Если тебе что-то вдруг понадобится, сразу буди меня, ладно? Не стесняйся.

Ещё один лёгкий поцелуй остался гореть на лбу, и Иванов выключил в комнате свет и аккуратно прикрыл за собой дверь, проявив максимально возможную степень галантности и учтивости по отношению ко мне. И надо бы радоваться, но стоило остаться в одиночестве, как меня скрутило ощущением страха и даже обиды из-за собственных неоправдавшихся надежд быть к нему как можно ближе.

И если вспомнить, как сильно я рисковала и предавала доверие родителей, находясь сейчас именно здесь, а не в своей кровати, то становилось настоящим преступлением оставаться спать не просто в другой комнате, а даже на другом этаже от него, при этом испуганно дёргаясь от каждого шороха, доносящегося с чердака.

Я ворочалась в кровати, крутилась с боку на бок и боролась со своей совестью, до последнего сомневаясь, как стоит поступить. Ровно до тех пор, пока набирающая силу угрюмая и решительная декабрьская метель не взяла всё в свои ледяные руки: взяла ветку стоящего у дома дерева и хлестнула ею по окну, резко и громко, отчего я с тихим вскриком подскочила и бросилась вон из комнаты.

Только спустившись вниз по лестнице, я поняла, что понятия не имею, какая именно из комнат на втором этаже принадлежит Максиму. Поэтому, нерешительно переминаясь с ноги на ногу и почти подпрыгивая на месте, потому что лёгкий сквозняк ощутимо холодил голые лодыжки и ступни, я решилась на отчаянный ход.

— Максим! — жалобно позвала я, замерев прямо посреди холла с пятью плотно закрытыми дверьми. Набрала полные лёгкие воздуха, чтобы повторить свой крик о помощи, и именно тогда одна из дверей отворилась.

Иванов был в ванной: он так и остановился на пороге, удивлённо глядя на меня. С мокрых и взъерошенных русых волос вниз по его телу медленно стекали капли воды. Они скользили по идеально ровной светлой коже, спускались вниз по шее и утопали в выемке ключиц, прокладывали влажные и настолько маняще-привлекательные дорожки через красиво очерченную линию груди, завораживающе огибали проступающий на животе рельеф мышц пресса и впивались в светлую ткань спортивных брюк, которые, к счастью, оказались на нём надеты.

Я громко сглотнула слюну, оцарапавшую вмиг пересохшее от волнения горло. Мне впервые довелось увидеть такое крепкое и сильное, идеально слепленное тело вживую, так близко и так… доступно. И несмотря на трепыхавшуюся где-то на задворках мысль о том, что я глазею на него со слишком неприкрытым обожанием, отвести взгляд просто не получалось. Слишком красивым он был и слишком странные, похотливые желания вызывал во мне.

— Полина, что-то случилось? — он первым отошёл от шока, схватил оставшееся висеть на дверной ручке полотенце, ещё раз взъерошил им свои волосы и стёр тут же покатившиеся по шее капли.

— А можно я лягу с тобой?

— Испугалась? — с понимающей улыбкой спросил Максим, в пару размашистых шагов преодолел разделяющее нас расстояние и спрятал меня в свои крепких объятиях. — Можешь не храбриться, потому что даже мне здесь иногда становится не по себе.

Я не могла вспомнить, планировала ли храбриться, когда шла к нему. С трудом припоминала, почему вообще здесь стою и как собиралась объяснять своё появление.

Способность соображать покинула меня в тот же самый момент, как я оказалась настолько волнительно близко к его голому торсу, уткнулась носом в горячую мускулистую грудь и сделала первый же глубокий глоток воздуха, заново опьянев от пряного коричного запаха глинтвейна, до сих пор витавшего вокруг него. И то, что по стечению обстоятельств на мне тоже оказалось ничтожно мало одежды, выглядело очень естественно и даже правильно.

Именно так, как должно быть.

— Я слышала какие-то странные звуки на чердаке, — наконец выдала я единственную из мыслей, не крутившуюся вокруг недавно устроенного им потрясающего зрелища. Щёки предательски наливалась краской, которую пока что удачно получалось прятать в его же объятиях.

— Не хотел бы пугать тебя ещё сильнее, но мне кажется, что там могут жить крысы.

— Лучше уж крысы, чем привидения.

— То есть крыс ты не боишься? — удивлённо уточнил Иванов, не переставая играться с моими волосами, слегка мокрыми на кончиках после душа. Он накручивал их на палец и отпускал, слегка подбрасывал, отчего футболка на спине постепенно пропитывалась падающими брызгами и холодила кожу, начавшую покрываться мурашками.

— Нет, не боюсь, — я качнула головой и поёжилась от холода, тут же плотнее прижалась к нему, чтобы согреться, и поспешила скомкано пробормотать: — Но возвращаться наверх мне всё равно не хочется.

— Желание гостьи — закон, — смешливо хмыкнул он, обхватил меня за талию и, немного приподняв над полом, потащил с собой.