— Вот уж что, а доставать меня у тебя всегда выходит на отлично, — в наказание за дерзость мне достался ещё один фальшивый укус, на этот раз пришедшийся на шею, и его обиженное сопение прямо над ухом, от которого становилось щекотно. Музыка снизу сменилась, из расслабляюще-мелодичной превратившись в рвано-ритмичную, подходящую как раз для обещанных сегодня танцев. — Максим, мне кажется, что спектакль уже закончился.

— Тебе не кажется, — согласно закивал он и демонстративно повернул ко мне свои часы. Появившиеся на электронном циферблате неоновые цифры повергли меня в настоящий шок. — Уже двадцать минут как. Удивлён, что Слава и Рита до сих пор нас не ищут.

— Главное, чтобы учителя нас не искали.

— Не переживай ты из-за этого. Выйдем отсюда вместе, и если вдруг с кем-нибудь столкнёмся, я сам всё объясню, хорошо? — Иванов дождался моего сдавленного «хорошо», открыл задвижку и, ненадолго замешкавшись, всё же оставил на моих губах страстный поцелуй.

Оставалось только надеяться, что не на прощание.

***

— Документы в среднем ящике под телевизором.

— Я знаю, мам.

— Трать деньги аккуратно. Мы оставляем тебе на неделю почти половину моей зарплаты, но это не значит, что нужно всё это спустить на всякую дребедень.

— Постараюсь обойтись без устриц и чёрной икры, — попыталась отшутиться я, получив в ответ очередной убийственно-укоризненный взгляд от напряжённой матери.

Признаться честно, я прекрасно понимала её волнение, ведь и сама начинала нервничать от осознания того, что впервые остаюсь дома одна и сразу на столь долгий срок. Раньше родители несколько раз уезжали по работе, но в те времена со мной всегда оставался Костя, на которого они всегда полагались как на взрослого, разумного и ответственного. Даже когда он был в том же возрасте, что я сейчас.

Но третий час непрекращающихся нравоучений со стороны матери иссушил мою огромную чашу терпения до дна, и от резких слов меня сдерживали только мысли о том, что совсем скоро мы с Максимом сможем спокойно встретиться и, возможно, не расставаться несколько дней подряд. Это казалось настоящей мечтой, которая могла вот-вот сбыться. Ради такого определённо стоило терпеть и наступить на горло своему упрямству и гордости, так и подначивающей огрызнуться.

Я и представить не могла, что успею настолько сильно соскучиться по Максиму. Особенно принимая во внимание тот факт, что мы с ним переписывались с раннего утра и до поздней ночи, так что сон настигал меня прямо с зажатым в руке телефоном. Мы делились друг с другом музыкой, смешными картинками и последними происходящими в нашей жизни событиями. У меня это были поездки по магазинам вместе с родителями, которые пытались закупить впрок столько еды, будто планировали отсутствовать месяц и не сомневались, что иначе я просто умру от голода.

Он же времени зря не терял и исполнил данное мне обещание поговорить со Славой. Разговор их, по коварно составленному им плану, пришёлся на вечер сразу после концерта и сопровождался импровизированной попойкой, которую я категорически не одобряла в душе и на которую пришлось закрыть глаза в реальности, ограничившись лишь осторожным уточнением, действительно ли столько алкоголя необходимо для общения по душам двух друзей.

Выходило, что необходимо. Потому что, во-первых, «повышение градуса повышает и степень откровенности», а во-вторых, «в пьяном состоянии Слава дерётся, как слепой котёнок, а я его немного боюсь». Оба приведённых Ивановым аргумента были приняты, и уже ближе к полуночи я довольствовалась приходящими от него утешительными сообщениями, где среди множества ошибок, опечаток и странных смайликов с трудом удалось уловить общую суть.

Увы, общих фраз о том, что всё скоро должно наладиться, мне категорически не хватало для собственного спокойствия. А сообщать что-то конкретное он не спешил, ссылаясь на «таинство исповеди». То есть намеренно подбивая меня на эмоции и наверняка наслаждаясь следующими далее упрямыми попытками доказать ему, что мне вовсе не интересно узнать подробности.

Мне действительно хотелось верить, что Чанухин предпримет решительные шаги, чтобы разобраться в той непростой ситуации, которая возникла у них с Ритой. Несмотря на то, как спокойно и внешне непринуждённо она разговаривала с ним до и после спектакля, по пути домой я видела её отчаяние. Оно достигло таких размеров, что следовало за ней по пятам, как преданный и внушающий ужас Цербер, отгоняющий прочь любые надежды, нерешительными беспомощными зверьками пытавшиеся подобраться к её ногам.

Я понимала её состояние лишь отчасти, как и то, что самым страшным во всём происходящем между ними была именно неопределённость, которая облепила тело маленькими хищными паразитами, раздиравшими его в кровь и пускавшими внутрь свой смертельный яд.

— Я очень рассчитываю на твою сознательность, Полина. Лично я была категорически против того, чтобы оставить тебя одну, поэтому не забывай, пожалуйста, все обещания, которые ты давала мне, когда уговаривала не звать к нам бабушку, — поморщилась мама, скрестив руки на груди.

О нет, забыть все данные в сердцах обещания у меня бы не вышло. Как минимум потому, что все из них я собиралась нарушить сразу же после их отъезда.

— Кать, я уверен, что всё будет нормально. Полина уже взрослая и вполне в состоянии отвечать за себя и свои поступки.

— Спасибо, пап, — улыбнулась я и посмотрела на вступившегося за меня отца с огромной благодарностью и тщательно отгоняемым прочь чувством вины. Если после скепсиса и придирок мамы я испытывала лишь раздражение, выслушивая очередные наставления, то перед папой действительно было очень стыдно.

Единственное, чем я успокаивала собственную совесть, — тем, что родители никогда не узнают, где я на самом деле проведу праздники. Всё было тщательно просчитано и продумано до мелочей, поэтому попасться я могла, только сама случайно проговорившись им.

— Если возникнут какие-нибудь вопросы или проблемы, тут же звони нам! Не надо строить из себя взрослую и пытаться самой всё решить, — мама склонилась над своим чемоданом и старательно утрамбовывала вещи, не переставая ворчать себе под нос. Хорошо, что она пропустила тот момент, когда я обречённо закатила глаза и сморщилась, будто за раз проглотила половину лимона, иначе следующие мои слова прозвучали бы скорее издёвкой.

— И вы тоже звоните почаще. Как сядете в самолёт, как прилетите на место. Я буду переживать и очень скучать.

— Не кисни и оторвись тут как следует, Полиновская! — бодренько сказал отец, потрепал меня по макушке и заговорщицки подмигнул, прежде чем потащил что-то бубнящую про его дурные советы мать к выходу из квартиры.

Вопреки ожиданиям, закрыв за ними дверь, я вовсе не почувствовала прилив внеземного счастья. Только тревогу и волнение, щемящую грусть и одиночество, сожаление о том, что с таким рвением хотела их скорейшего отъезда и о том, что внаглую врала. Успокоиться никак не выходило, и самым верным решением стало взять телефон и набрать номер того человека, который точно найдёт способ меня поддержать.