Рабы вносили новые урны и конгии с вином.[152]

— Благословенны времена ушедшие, — вздохнулКатул, — уже семнадцать лет, как ушел от нас Сулла Счастливый, а мы до сихпор помним его деяния. Во времена Суллы мы не думали, что полезно, а чтоневыгодно государству, сенаторы никогда не задавали себе вопроса — утверждатьили не утверждать его распоряжений. Он делал все для блага Рима.

— Он был кровавым диктатором. И многие тысячи римлянпроклинают его до сих пор, — резко возразил Катон, — этот римлянинузаконил убийства, расправы без суда, вводя систему проскрипций. Граждане, неразделявшие его взглядов, уничтожались — разве такой идеал подходит Риму инашей республике?

Лукулл усмехнулся. Опровергая Катона, почти крикомодновременно заговорили Катул, младший Марцелл и Пизон Фруги.

— Это был великий римлянин! — кричал Гай Марцеллпростуженным голосом.

— Он обеспечивал стабильность в государстве, —горячился консул.

— Сулла принес Риму мир и спокойствие после марианскихбесчинств, — доказывал Катул, у которого отец был убит по приказу ГаяМария.

— Да, — поднял руку Катон, — все правильно.Но для меня не имеет значения, кто победил тогда — Марий или Сулла. Обадиктатора одинаково несли несчастья римскому народу. Победи марианцы, и террорбыл также неминуем. Хотя превзойти Суллу было трудно. Он сумел и здесьсотворить, казалось, невозможное, истребляя целые города.

— Мы не будем с тобой спорить, — примирительносказал Цицерон, — но нельзя отрицать, что Сулле удалось восстановитьреспубликанские порядки, обеспечить стабильность в государстве. А его диктатуралишь необходимое условие для гарантии мира внутри страны.

Катон тяжело вздохнул и усилием воли заставил себяпромолчать.

— Но мы обсуждаем проблемы сегодняшнего дня, —продолжал Цицерон, — и по примеру предков должны обеспечить стабильность имир в Риме.

— Конечно, — сразу поддержал его Агенобарб, —мы обязаны продумать наши действия.

— Нужно провести триумф Помпея, — снова вступил вразговор Марк Марцелл. Его полные губы были испачканы жиром куропаток, и,вытирая их пальцами, он добавил: — Полководец имеет на это право.

— Обязательно, — неожиданно для всех горячоподдержал Марцелла Цицерон, — свой триумф Помпей заслужил. Мы ужеоттолкнули в свое время Марка Лициния Красса.

Лукулл разозлился.

— Ты хочешь сказать, что другие триумфы былинезаслуженны?

— Конечно, нет, — Цицерон усмехнулся, — но мыне можем отказывать Помпею по всем пунктам. В конце концов, празднованиетриумфа не есть утверждение его указов.

— Согласен, — сказал Катул, быстро понявший, в чемдело.

— Вы слышали новость? — спросил ПизонФруги. — Вчера в Рим из Греции вернулся Марк Эмилий Лепид.

— Во имя Минервы, богини мудрости, великие боги,помогите нам сохранить спокойствие, — прошипел Катул, — в свое времяего отец[153] доставил много неприятностей Риму и всем нам.Хвала Помпею, тогда он разгромил мятежника. Теперь его сын может пойти по путиотца.

— И тогда вам снова понадобится Помпей? —насмешливо спросил молодой Сципион.

— Тогда нам понадобятся римские армии, — злоответил Катул, — а достойного полководца мы найдем. Когда это нужно былово имя Рима, я сам предложил встречу в термах Минуция.

— Лепид может стать возмутителем спокойствия, какКлодий, и нам будет трудно справиться с их отрядами, — вздохнул Пизон,поднимая чашу с вином.

— У нас должны быть свои, не связанные рамками нашихзаконов отряды молодых людей. Как в свое время Мария поддерживали банды КвинтаСертория, — предложил вдруг Катул.

Идея всем понравилась.

— У нас есть такой римлянин — плебей Публий Сестий. Онненавидит Лепида, считая его отца виновным в разорении своей семьи. Если емупомочь деньгами, то он может собрать необходимых людей, — предложил МаркМарцелл.

— А против Клодия у нас есть хорошая кандидатура — этоАнний Милон. Его пока недостаточно знают в Риме, но в Остии, куда он приехал впрошлом году, ему нет равных. Его любят плебеи, вольноотпущенники, рабы.

— Он способен стать еще большим негодяем, чемКлодий, — цинично заявил Агенобарб, разминая затекшие руки.

— Очень хорошо, — обрадовался Цицерон. — Этото, что нам нужно.

— И как можно быстрее, — добавил Пизон Фруги.

Молчаливый Катон поднялся с ложа.

— Благодарю за угощение, Катул. Мне завтра нужно быть вСполеции.

— Да хранит тебя Сильван[154] впути, — пожелал ему на прощание Катул. — Рим превыше всего, —старческим ворчливым голосом пробормотал он, — помни всегда об этом.

Цицерон, понявший, от чего уходит Катон, в ответ на егогорький взгляд пожал плечами.

«Я принимаю правила игры», — словно говорил его жест.

Катон вышел из триклиния, миновал перистиль и атрий. Уже наулице, взглянув назад, он прошептал какое-то ругательство и стремительнозашагал к своему дому.

Вольноотпущенник Катула, провожавший его домой, испуганнодержался чуть позади.

Через три дня умер старый сулланец и глава партии оптиматовКвинт Лутаций Катул. Катон, приехавший на похороны консуляра, принял участие втраурной церемонии прощания. Но на предложение Цицерона выступить ответилотказом. Он еще не знал, что совсем скоро, кроме впавшего в безумство Лукулла,ни один римлянин, принимавший участие в этой вечерней трапезе, не умретсобственной смертью.

Катул был единственным и последним.

Ты, из потемок таких дерзнувший

впервые воздвигнуть

Столь ослепительный свет, озаряющий

жизни богатства,

Греции слава и честь!

За тобою я следую ныне

И по твоим стопам направляю

шаги мои твердо.

Тит Лукреций Кар

За пять дней до октябрьских календ года 693-го со дняоснования Рима попавший в город чужеземец увидел бы зрелище, равного которомуДревний мир еще не знал.

В этот сентябрьский день началось триумфальное шествие погороду квадриги[155] Помпея.