— Не так давно, — возразила Юлия, — наконсуналиях[149] мы виделись с тобой.

— С тех пор прошло уже пять дней. Вчера мы отмечали сдетьми праздники опикалий,[150] а завтра пойдем к Тибру наволтурналии.[151]

— Ты возьмешь обоих детей?

— Конечно. Октавиан уже все понимает. Вчера он принялучастие в обряде жертвоприношения богине. Он помогал отцу держать нож.

— Я очень люблю твоего сына. Помнишь, жрец Пакувийговорил о его власти над всем миром?

— Помню, — засмеялась Атия, — но, согласнопредсказаниям, власть ему должен передать твой отец.

— А я в это верю, — тихо сказала девушка, — внем есть что-то божественное.

— Ты слышала, что случилось в Альпах? — спросилаАтия. — Когда друзья Цезаря въехали в маленький варварский город, онистали смеяться, расспрашивая Цезаря — есть ли здесь раздоры и споры из-задолжностей различных магистратур. Но твой отец очень серьезно ответил, чтопредпочел бы быть первым там, чем вторым в Риме.

— Это так похоже на него, — ответила Юлия.

— В Риме мало равных ему, — согласиласьАтия, — разве только Помпей.

— Помпей, — удивилась Юлия, — но он намногостарше моего отца. Я родилась в год победы сулланцев над марианцами, и ужетогда Помпей получил имя Великого.

— Но тогда ему было всего двадцать четыре года. Ты ведьзнаешь, мой отец близкий родственник Помпея, и тот дважды бывал в нашем доме.

— Странно, — задумчиво сказала Юлия, — ясчитала Помпея намного старше.

— Нет, — засмеялась Атия, — просто он многогодобился в своей жизни. Он чем-то похож на твоего отца, тоже любит высмеиватьнаши привычки и традиции. Но, в отличие от Цезаря, он никогда небогохульствует. Ты ведь знаешь, — понизила голос Атия, — он развелсясо своей женой Муцией. В Риме уверяли, что из-за твоего отца.

— Наглая ложь, — вскипела Юлия, — это всеслухи, распускаемые недругами Цезаря.

— Может быть, — сразу согласилась Атия, морщамаленький лоб, — я никогда особенно не верила слухам. Но про жену твоегоотца тоже рассказывали всякое.

— Это другое дело, — сказала Юлия, ненавидевшаямачеху. — Помпея не понимала и никогда не любила Цезаря. Она просто жила вего доме.

— Рассказывают, что она заперлась в доме и никого непринимает. — лукаво промолвила Атия. — А как твои дела, Юлия? Тебеуже много лет, почему ты не выходишь замуж?

— Не вижу достойного, — вздохнула девушка, —мне нужен человек, похожий на моего отца. А в Риме таких людей нет.

— Но все говорят о твоей будущей помолвке с СервилиемЦепионом. Это правда?

— Он чуть умнее Эмилия, но так же глуп, — вздохнулаЮлия. — Аврелия хочет, чтобы я поскорее вышла замуж.

— Ты его не любишь, — поняла Атия. — Аврелияне признает таких слов, и тебе придется выйти замуж за Цепиона. Если, конечно,Аврелия и твой отец не найдут более достойного жениха. Но о твоих чувствах ониспрашивать не будут.

— Отец обещал мне спросить мое мнение, — возразилаЮлия, — но я чувствую, что Сервилий ему не понравится.

— Твоему отцу в Риме могут понравиться только двачеловека — Красс и Помпей. Они оба великие римляне и достойны величия Юлиев, ноони мало годятся тебе в женихи.

Юлия, помнившая Помпея по детским воспоминаниям, вдругподумала, что он совсем не старый, сорокашестилетний человек.

В это время в аристократическом квартале Карины,расположенном между Целием и Эсквилином, в доме консуляра Квинта Лутация Катулапроходила встреча виднейших оптиматов, и в этом доме также где-то упоминалосьимя Гнея Помпея Магна.

Среди приглашенных были Цицерон, Агенобарб, Бибул, Лукулл,Катон, два брата Марцелла, младший Сципион, сын Суллы — Фавст Корнелий и одиниз консулов нынешнего года, Марк Пизон Фруги.

Конечно, трапезы Катула не могли сравняться с пиршествамиЛукулла, однако все необходимое для доброго застолья было подано на стол, афалернские и цекубские вина развязали языки присутствующим.

Разговор шел об утверждении указов и законов Помпея наВостоке. Ревнивый Лукулл, аполитичный к любой форме государственнойдеятельности, сразу занервничал, услышав имя своего вечного соперника. Лукуллне мог никогда простить Помпею, что именно он сумел покончить с Митридатом изавершить победой долгие войны на Востоке.

По мнению Лукулла, что в немалой степени было верно, именноон сумел сокрушить Митридата, а Помпей лишь воспользовался плодами его успехов.И теперь утверждение всех указов Помпея на Востоке больно било по самолюбиюЛукулла.

— Никогда сенат не утвердит указов Помпея, создающихусловия для диктатуры, — горячился Лукулл, — наделение всех ветерановземлей и аграрные законы Помпея — это шаг к его личной диктатуре.

— Но он достойно провел кампанию на Востоке, —возразил сидевший напротив Лукулла Катон. Он, не любивший застолий, поддалсяуговорам женатого на его сестре Агенобарба, придя в дом Катула. Однако вина онпочти не пил и вместе с немощным Катулом был немногим из сохранивших абсолютноясный, трезвый ум.

— Катон, — испуганно закричал Цицерон, — тыопять говоришь об отвлеченных вещах.

— Помпей действительно великий полководец и верныйгражданин Рима, — медленно произнес Катул, — но его распоряжения даютему слишком большую власть. Нам нужно подумать, следует ли утверждать всезаконы Помпея.

— Согласен, — кивнул Бибул, — великий Марс нетолько бог, но и хранитель гражданского коллектива. А для нас выше всего должнобыть благо Рима, — напыщенно закончил он.

Катон с усиливающимся чувством неприязни следил за ним. Егостаршая дочь уже была обручена с Бибулом, и он постоянно видел никчемностьсвоего будущего зятя. Катон знал, что младшая дочь Порция влюблена в сына егосводной сестры Сервилии — Марка Юлия Брута. Но Катона отталкивала от Брутаименно мать юноши, долгие годы находящаяся в любовной связи с Цезарем.Порядочный и проницательный Катон не только в государственных делах, но и вличной жизни придерживался строгих правил морали.

— Нужно утверждать все законы Помпея, — говорилМарк Клавдий Марцелл, — это будет сильный враг популяров. По своейпопулярности Помпей не имеет равных в Риме.

— За исключением Цезаря, — заметил Цицерон.

— Нет, — резко возразил Марцелл, — включаяЦезаря. У Юлия нет армии, а за Помпеем стоят легионы его восточной армии.