Возможно, под влиянием поздно наступившего раскаянияОктавиан утверждал всю жизнь, что Квинт Галлий погиб при кораблекрушении. Но доэтого дня было еще далеко, и их отцы, охранявшие покой граждан, одинаково насловах возмущались действиями люмпенов, не пытаясь, однако, воздействоватьсилой, в душе оба солдата все-таки были ближе к популярам, осуждая олигархиюоптиматов.

Едва минули мартовские ноны, как Клодий при поддержке АвлаГабиния, бывшего легата Помпея и родственника казненного Цицероном Габиния,начал широкомасштабный подкуп судей.

Многие всадники охотно давали деньги Клодию, видя в неморудие борьбы против сенаторского сословия. «Вечно вторые» желали оттеснить«вечно первых», используя при этом пробивную силу люмпенов и плебса.Собственно, очень часто неуправляемая стихия народного взрыва используетсяболее слабой олигархической группой для захвата власти и смещения болеесильной. Хотя в истории нередки случаи, когда люмпены сметают сразу оба классаи к власти приходит охлократия, потакающая самым низменным инстинктам толпы.

В течение нескольких недель благодаря стараниям и усилиямГабиния были подкуплены или запуганы более половины судей, принимающих участиев процессе над Клодием. Но в одном случае Габиния и его сторонников постиглакрупная неудача.

Отказался взять деньги победитель Катилины легат МаркПетрей. Полководец, к которому обратился Габиний, заявил, что это бесчестье, ион будет голосовать за осуждение Клодия. Ни угрозы, ни шантаж, ни подкуп несмогли сломить Петрея. К тому же этот факт стал широко известен в городе ипридал смелости многим судьям.

Клодий был в ярости, но предпочел отступить. Марк Петрей былизвестен всему Риму как отважный солдат и верный гражданин. Собственно, напримере столкновения с Петреем мы можем проследить характер самого Клодия.

Имея перед собой запуганных, трусливых людей, Клодий, неколеблясь, шел напролом, действуя нагло и открыто. Одного из судей, отказавшегосявзять деньги, он просто избил, вручив ему насильно полталанта. Но Петрею Клодийне посмел сказать ни слова.

Безрассудная смелость и хамство Клодия, очевидно, имели своиграницы, и он отказывался подставлять себя, вступая в поединок с более сильнымдухом соперником. Такой характер одного из вождей популяров был показателен длявсего движения люмпенов. Сталкиваясь с решительными противодействиями, они,словно воры, бежали от честных людей, не пытаясь вступать в конфликты истолкновения.

Но решительных и честных людей в Риме оставалось все меньшеи меньше.

На майские календы был назначен суд, и многие судьи,опасаясь народных масс, требовали вооруженной охраны для себя и своих семей.

Форум был заранее оцеплен вооруженными легионерами, апоявившиеся ликторы и преторы разгоняли толпу, делая проходы для консулов. Едваконсулы заняли свои места, как процесс начался.

Женщины не давали показаний, но вставший Агенобарб рассказало событиях той ночи в доме Цезаря и потребовал для Клодия пожизненного изгнанияиз города за святотатство. Клодий кратко опроверг эти обвинения, наглоутверждая, что в этот день его вообще не было в городе.

Первым свидетелем обвинения выступал Лукулл.Пятидесятитрехлетний полководец, император и консуляр спокойно поднялся поступенькам к судьям на комиций, словно направляясь к себе домой. На толпу,кричавшую вслед ему ругательства, он не обращал никакого внимания. Римскийплебс не любил его за вызывающий образ жизни, за роскошь и показноепренебрежение к люмпенам.

— Во имя богов, великих и всемогущих, — началгромким голосом Лукулл, — я свидетельствую против развратника,клятвопреступника, растлителя и мошенника Публия Клодия Пульхра.

Толпа несколько притихла, испуганная его сильным голосом.

— Этот человек, — продолжал Лукулл, —попирает законы божьи и человеческие. Для него нет ничего святого. Он воевал вмоей армии против Митридата, и я хорошо знаю его дикий, необузданный нрав, егодерзкие выходки. Несколько раз трибуны наказывали Клодия за непослушание. Онбыл плохим воином, но стал еще худшим гражданином Рима.

Клодий презрительно скривил губы, отворачиваясь.

— Публий Клодий Пульхр виновен не только всвятотатстве, но и в еще более страшных грехах, — продолжал гневноЛукулл, — и этот римлянин умудрился совратить всех трех своих сестер, скоторыми он вступил в преступную связь — прелюбодействие. Моя жена, с которой яразвелся, состояла в любовной связи с Клодием.

Толпа нехорошо зашумела, послышались оскорбительные выкрики.Лукулл даже не повернул головы в их сторону.

— Он совратил свою сестру Клодию, жену Квинта МетеллаЦелера, выдвинутого на будущий год консулом Рима. Он совратил свою сеструТертию, жену трибуна Марка Рекса. Можно удивляться только, как боги терпятприсутствие подобного нечестивца. Он вызывающе вел себя в термах и на площадяхнашего города. Список совращенных им женщин может быть очень большим. Мог литакой человек совершить святотатство, задайтесь вы вопросом. И я убежденноотвечаю — мог. Он готов был соблазнить Помпею, жену своего благодетеля Цезаря,ибо нет в этом мире для него ничего святого. Но оскорбления людей было емунедостаточно, он оскорбил и богов.

Речь Лукулла была встречена криками, среди которых были ибранные слова в адрес Клодия.

Следующим свидетелем выступал Цицерон. Уверенно взойдя ксудьям, он начал своим красивым, хорошо поставленным голосом:

— Я хочу спросить вас — кончатся когда-нибудь этибесконечные процессы? Я хочу спросить судей — когда, наконец, будет торжествоюстиции и справедливости, ибо многие сегодня хотят видеть в судесправедливость? Я хочу спросить богов — когда они, наконец, покараютнечестивца, виновного в святотатстве? Я хочу спросить римлян — достоин ли этотчеловек находиться здесь, среди нас?

Цицерон эффектным движением левой руки показал на Клодия,словно подчеркивая ничтожество этого типа.

Клодий кусал в бешенстве свои губы, но молчал, выслушиваявсе оскорбления.

— Ты, — продолжал Цицерон, — не тольковиновен в святотатстве и прелюбодеянии. Ты виновен также в обмане, ибо наглолжешь, обманывая судей и римский народ, утверждая, что тебя не было в тот деньв городе.

— Я — Марк Туллий Цицерон — свидетельствую, что именноты, Публий Клодий Пульхр, был в тот день у меня дома, когда заходил ко мневместе с твоим распутным приятелем по совместным оргиям Эгиютием Туллом,находящимся в моем жилище.

Толпа снова начала волноваться. Многие легионеры, охранявшиесудей, начали незаметно обнажать мечи.

Рассерженные преторы принялись кричать на толпу, создаваяеще больший шум и неразбериху.

Привыкший к подобным зрелищам Цицерон, чуть помолчав, продолжал:

— Святотатство Клодия не есть случай, происшедший с нимво время свидания с любимой женщиной. Это результат продуманного вызова нашимценностям, нашему образу жизни, нашим богам и нашим законам.