Сергей сказал, что она была очень рада его звонку, визиту и беседе. Она знать не знала, что в Кемерово есть хоть и крошечное, но живое пантомимическое явление, которые мечтает работать по законам классической пантомимы и не намерено уходить в клоунаду и эстраду.

Елена Викторовна, по словам Сергея, пообещала всяческое содействие и помощь. А как только у нас будет что ей показать, она с большим интересом и вниманием всё посмотрит, и если это будет достойно, то постарается устроить нам как минимум выступление и как максимум приглашение на фестиваль пантомимы.

Сергей ещё рассказывал о том, какой прекрасный у них с Е. В. Марковой получился теоретический разговор, как ей понравились его соображения о феномене пантомимы в отличие от театра и балета…

Но это я уже слушал вполуха. От новостей, которые сообщил Сергей, кружилась голова… Он познакомился с женщиной, которая знакома с Марселем Марсо и написала о нём книгу! Значит, Марсель Марсо существует! И Париж существует! И всё это не мифы!.. И стоит совершить усилие, решиться на поступок, что-то сделать в направлении желаемой цели – и сразу же находится искомое…

В подтверждение своих слов и впечатлений Сергей предъявил две книги – одна о Марселе Марсо, другая о современной зарубежной пантомиме. Автором обеих была Е. Маркова. В книгах имелись автографы с наилучшими пожеланиями. В тот раз я впервые видел книгу с подписью автора, если, конечно, не считать методичку по высшей математике, подписанную мне когда-то в балетном зале Института пищевой промышленности.

Но знакомство с Е. В. Марковой не было единственным достижением Сергея. Он за то короткое время, что находился в Питере без меня, познакомился ещё и с теми, кто занимался не теорией пантомимы, а практикой.

Сергей увидел афишу или объявление о том, что где-то выступает ансамбль пантомимы такой-то. Афиша была уже просрочена, но контакты ансамбля были указаны. Он связался и познакомился с теми людьми.

Это оказалась небольшая команда молодых ребят под руководством немолодого, остроумного, спокойного и очень ленивого человека, который сделал свой маленький ансамбль, вёл студию для детей и юношей за умеренную плату, а в недавнем прошлом работал с Вячеславом Полуниным и стоял у истоков и в основании знаменитого впоследствии театра «Лицедеи».

Я тоже с ними вскоре познакомился, посмотрел много фотографий славного прошлого руководителя коллектива, послушал его рассказы о том, как когда-то они чудесно начинали со Славой Полуниным, который приехал в Питер невесть откуда и вел себя как бедный родственник, маленький и худенький… А потом оказался хитрым, коварным, совершил переворот в их прекрасном, романтическом коллективе, преданном идеалам чистой пантомимы, и увёл часть людей за собой в полукоммерческую и попсовую клоунаду.

Руководитель того коллектива вёл себя с нами радушно и покровительственно. Он не понимал, из какого мы города и путал Кемерово с Кировом и Иваново. Главное, он был из Санкт-Петербурга, а остальное – детали.

Он любезно пригласил нас на занятие пантомимой, которое проводил с юношами и девочками старшего школьного возраста. Пригласил нас так, как мог бы хоккеист высшей лиги позвать на свою тренировку дворового мальчишку.

Мы шли с Сергеем, исполненные священного трепета. Как же! Нас пустили в святая святых! На тренинг! И никто иной, а человек, который был одним из отцов-основателей современной отечественной пантомимы, экс-«Лицедей». Мы чувствовали себя, как если бы были музыкантами провинциального вокально-инструментального ансамбля и нас лично пригласил на репетицию Пол Маккартни или Джон Леннон.

Мы посмотрели то занятие… И узнали, что наша Татьяна просто выдающийся специалист и мастер, если то, что мы увидели считалось школой высокого уровня.

Потом мы поговорили с ребятами из самого ансамбля пантомимы, узнали, что у них есть небольшая программа миниатюр, которые они часто показывают на разнообразных детских праздниках, в сборных эстрадных концертах и на городских мероприятиях. Но чаще всего они подрабатывали клоунами на днях рождения и свадьбах.

Ребята знали много подобных коллективов. Больших и маленьких. Дуэтов, трио и так далее. Пантомимы с клоунским лицом в Питере было полным-полно. Великолепный театр «Лицедеи» и великий Полунин сделали нежную клоунаду и пантомиму любимыми и модными явлениями.

Сергей был вполне готов разыскать адрес и телефон самого Полунина. Я его горячо поддержал. И мы бы непременно познакомились с «Лицедеями», я не сомневаюсь. Но их не было на месте. Они уехали на гастроли в Голландию и Великобританию. Так что искать контакт было бессмысленно.

Все, с кем мы познакомились из пантомимической братии, были ребята весёлые, бесшабашные, относящиеся к жизни и к тому, что делали, легко. Ни на какие теоретические темы они говорить не желали. Кто такой Декру, знать не знали, а Марселя Марсо считали деятелем авторитетным, но устаревшим и скучным. Пределом их мечтаний было попасть на какие угодно роли и условия в «Лицедеи», хотя такая перспектива была фантастической, или как-то выбраться за границу, а там уже всё само собой покатило бы. Они говорили, что там, в Европе, можно прилично зарабатывать, показывая пантомимы на улице.

Между Еленой Викторовной Марковой и всем тем, что мы увидели в реальной пантомимическо-клоунской среде Питера, лежала пропасть. Мы с Сергеем моментально запутались в полученной информации и впечатлениях.

Для себя я сделал ряд выводов и больше не захотел колесить и мотаться по городу в поисках новых знакомств и сведений. «Лицедеи» отсутствовали, а они были главными. Всё остальное, как я понял, было вторично и не заслуживало внимания.

Разве что хотелось увидеть театр «Дерево» некоего Антона Адасинского. Об этом театре говорили все, с кем мы общались, как об очень особенном явлении. Явлении таинственном и почти секретном. По словам хоть что-то знающих о театре «Дерево» людей, Адасинский был человеком недоступным ни для каких контактов. Его театр представлял из себя закрытое наглухо сообщество, почти секту. По слухам, в «Дереве» царила ужасно строгая дисциплина, аскеза и беспрерывные физические занятия, изнуряющие плоть и сознание. Про пластические возможности актёров «Дерева» и самого Адасинского говорили как о чуде. «Дереву» все завидовали чёрной завистью, потому что этот театр постоянно ездил по гастролям за границу, а сам Адасинский, согласно общему мнению, учился и стажировался в Японии.

На наше счастье вскоре театр «Дерево» должен был давать единственный спектакль в то время, в которое мы ещё намеревались быть в Питере. На здании ЛДМ (Ленинградский дом молодёжи) висела чёрная афиша с белой надписью «Дерево». Билетов не было. Они все были раскуплены заранее. Давно. Но Сергей умел договариваться. Каким образом он это делал? Я не знаю. Но он действительно умел говорить фразу «Мне это очень нужно!» так, что все понимали, что ему нужно гораздо сильнее, чем остальным. Короче, Сергей раздобыл два билета на спектакль «Дерево». Нужно было подождать пять дней и открыть ещё одну форму существования пантомимы. Про театр Антона Адасинского говорили, как про очень странную, с японским акцентом и влиянием, но пантомиму.