– Когда вы собирались тайком, когда всё решали, вам никто не был нужен… Так что, делайте что хотите.

– Мы хотим вам их показать… наши номера, – поспешно сказал Сергей. – Это ваша студия.

Мы оба уже готовы были провалиться сквозь крыльцо и землю, так плохо и стыдно мы себя чувствовали под тяжёлым взглядом нашего любимого учителя.

– Моя студия репетирует и будет показывать спектакль «Плаха». После этого спектакля делайте что хотите… А сейчас пройдите на тренинг. Я вскоре подойду.

Мы вернулись в зал молча. Татьяна пришла через пару долгих минут.

– Постройтесь, пожалуйста, – сказала она громко.

Мы построились для тренинга, как делали это всегда.

– Через неделю у нас премьера, – продолжила Татьяна, когда мы построились. – Пожалуйста, приглашайте своих друзей, подруг, родителей… Билетов ещё много… Прийти на пантомиму в кукольный театр желающих нашлось немного… Поэтому, приглашайте…

– А сколько можно позвать? – спросила одна девочка.

– Всех! – усмехнувшись, сказала Татьяна. – Не ошибётесь… – И вот ещё что… У нас программки отпечатаны?.. Кто у нас ответственный за программки?

– Нет ещё… – ответила другая девочка, – отпечатаем, успеем.

– Это хорошо, – сказала Татьяна, – а то пришлось бы исправлять… Наши коллеги самостоятельно подготовили несколько номеров, которые решили показать после спектакля, так сказать, вторым отделением. Об этом надо сообщить зрителям, чтобы они сразу не разбежались… Возьми у Серёжи Везнера информацию для программки… Потом возьми, после репетиции… А теперь приготовьтесь, пожалуйста, к тренингу. Поехали!

В кукольный театр на премьеру «Плахи» я родителей позвал вынужденно. Отец увидел афишку в университете и поинтересовался, не о нашей ли студии идёт речь. Я признался, что о нашей, и не смог их отговорить.

Кемеровский кукольный театр, который находился на самой красивой улице с необычно нежным для сурового города названием Весенняя, – очень маленький. Но зрителей, собравшихся на наше выступление, всё равно не хватило, чтобы заполнить весь зал. Добрая треть мест осталась не занята. Если среди публики и нашлось человек десять из всего областного центра Кузбасса, пожелавших купить билет на выступление студии пантомимы, то это хорошо. Все остальные человек семьдесят были приглашённые друзья, мамы, папы и даже бабушки.

Режиссёр Геннадий оделся нарядно. Он, видимо, где-то прочитал или ему кто-то рассказал, что матёрый режиссёр перед премьерой должен обязательно плохо себя чувствовать, но превозмогать недуг и всех подбадривать, говорить милые, весёлые слова и внушать всем уверенность. Так он себя и вёл. Татьяна была спокойна, собранна и холодна.

Незадолго до начала спектакля Геннадию в руки попала программка, и он, забыв об образе режиссёра и недуг, прибежал к Татьяне.

– Это что за самодеятельность, Татьяна Александровна? – почти возопил он, тряся программкой. – Что это за самостоятельные работы студийцев после спектакля… Это же напрочь убьёт впечатление от премьеры…

– Это желание участников студии, – холодно ответила Татьяна. – Успокойся, Гена. Ребята захотели, сделали, пусть выступают…

– Татьяна Александровна! Вы же понимаете, о чём я говорю?!

– Понимаю, Гена! И ничего страшного не вижу…

– Я договаривался с кукольным театром… Я репетировал…Это моя премьера… Спектакль рассчитан на…

– Это моя студия, Гена, – сказала Татьяна. – Всё будет хорошо. Твою премьеру у тебя никто не отнимает.

Спектакль «Плаха» прошёл очень гладко. Не случилось ни одной накладки или ошибки. Все всё делали, как репетировали, свет вовремя зажёгся, музыка вовремя выключилась. Зрители сидели весь спектакль в полной тишине. По окончании публика нас тепло приветствовала. Геннадий три раза выходил на поклон вместе с нами.

Потом был пятнадцатиминутный перерыв. Зрители вернулись на свои места, остальные студийцы и студийки переоделись и тоже пошли смотреть наше выступление.

Мы с Сергеем были целиком и полностью готовы, собранны и уверены в себе. Несмотря на то что никто со стороны наших работ не видел и не сделал нам никаких подсказок, мы не сомневались в том, что у нас всё получилось как задумано.

От волнения мы сыграли первый номер как-то уж слишком чётко и быстро. Но зритель нас успокоил своим радостным смехом и аплодисментами. А во время второго номера публика нас окрылила.

После каждого номера на сцене зажигался полный свет, мы кланялись и либо Сергей, либо я уходили за кулисы. Оставшийся со сцены объявлял следующий номер, и свет гас, чтобы вскоре зажечься. Так мы делали по очереди. Перед последним номером «Роботы» мы не стали уходить. Мы остались на сцене, вместе объявили название хором, и сразу зазвучала жёсткая электронная музыка.

Под эту музыку мы резко изменились. Мы превратились в роботов… А суть номера была простая: два робота идут навстречу друг другу и пытаются поздороваться рукопожатием, но у них не получается попасть рукой в руку. Они делают попытки и так и эдак. Но не попадают. Мы с Сергеем придумали целый каскад эффектных пластических трюков. В конце концов, отчаявшись, наши роботы решают обняться. Они раскидывают руки, но в попытке обняться сильно стукаются головами и ломаются. Вот и всё. Довольно наивно.

Но этот номер имел бешеный успех. Нашему короткому выступлению вся немногочисленная публика устроила овацию. Я видел со сцены родителей. Папа хлопал в ладоши громко и радостно.

После спектакля и нашего короткого выступления мы всей студией собирали свои вещи и пожитки со сцены кукольного театра, из-за кулис и гримёрок. Режиссёр Геннадий куда-то ушёл. Больше я его никогда в жизни не видел и ничего о нём не слыхал.

Татьяна сидела тихонечко в зрительном зале. Одна. Никакого ощущения праздника, премьеры не было. Мы с Сергеем, конечно, поняли, что имели успех, но ликовать по этому поводу тоже не могли. Всем всё было ясно.

Когда сборы закончились и порядок был наведён, девочки накрыли малюсенький столик. Какие-то пирожные, конфетки. Открыли символическую бутылку шампанского. Разлили её по разнокалиберным чайным чашкам, сказали вялый тост, вяло чокнулись и выпили. Мы чувствовали себя с Сергеем как мальчишки, уронившие новогоднюю ёлку. Конечно! Вся студия долго репетировала, готовилась. Всем это было важно. Девочки верили режиссёру. Им нравилось репетировать и играть. Они ждали премьеры… А тут мы вышли и украли у них праздник.

Я не могу вспомнить ни одной фамилии и имени тех девочек. Лица их тоже растворились и исчезли из памяти. Но то, что я им испортил премьеру, помню отчётливо. Испортил, даже о них не подумав.

Когда все прощались и расходились, Сергей и я держались отстранённо. Как-то сами собой мы оказались отдельными и отделёнными. Татьяна подошла к нас сама.

– Хотите поговорить? – спросила она.

– Да, мы собирались… Но не сейчас, – сказал я, – потом. Позже.