День на восьмой нашей экспедиции я отказался ехать в какой-то Дом культуры какого-то района, в котором, по сведениям Сергея, базировался очень интересный и самобытный коллектив пантомимы. Я решил действовать по собственной программе. Про питерскую пантомиму мне всё было более-менее понятно. И мне захотелось увидеть другой Питер, о котором так много долетало до сибирской глубинки слухов и мифов.

Валерий Александрович, который серьёзно и с уважением отнёсся к цели нашего приезда всячески хотел нам помочь и быть полезен. Он составил целый список интересных и заметных культурных событий – выставок, концертов, спектаклей, литературных и поэтических чтений, которые происходили во время нашего пребывания. Этот список был огромен. В Питере каждый день происходило что-то многообещающее. Город мог разорвать на части любого любознательного заезжего провинциала.

Прелесть питерского культурного брожения того времени заключалась ещё и в том, что деньги практически не были нужны. Они были делом десятым, о них никто всерьёз не думал. В Питере того удивительного времени можно было вообще обойтись без денег, особенно если ходить пешком. За транспорт всё же надо было платить. Хотя бы пятак за проезд в метро.

Выставки в большинстве своём проходили бесплатные, ну а если на них продавали билеты, то стоили они сущие гроши. В случае, когда и гроша за душой не было, страждущего всё равно пускали бесплатно. Примерно та же история была и с концертами. Надо было просто дождаться начала, сделать несчастные глаза – и тебя, в конце концов, пускали так.

На любой выставке или концерте можно было познакомиться с художниками, музыкантами, или просто с «творческими» людьми. А с ними уже тебе были открыты многие двери, за которыми могли принять, накормить, напоить, дать покурить травы и оставить ночевать. Главное было – быть контактным, весёлым и лёгким человеком. От такого способа существования мгновенно возникло ощущение невероятной лёгкости питерского бытия.

Но я, будучи контактным и весёлым, лёгким не был. Я не выпивал и не хотел, не курил траву и был до брезгливости чистоплотен и разборчив. Так что лёгкость питерского бытия я мог оценить только со стороны и без погружения.

По совету Валерия Александровича я первым делом отправился на выставку современного искусства. На той выставке были представлены работы нескольких художественных объединений и групп.

Часа два я рассматривал разнообразные поделки и довольно яркую, весёлую мазню. Выставка проходила в каком-то старинном доме на первом этаже в многочисленных некогда жилых комнатах. Дом, очевидно, был оставлен жильцами.

Людей пришло много. Разных. Большинство из них были так называемые «творческие люди». То есть молодые мужчины и женщины, одетые так, что в Кемерово того времени в районе вокзала или в предзаводском районе они не прошли бы вечером и ста метров.

Были среди посетителей выставки и взрослые семейные пары, похожие в представлении приезжего из Сибири человека на преподавателей консерватории. Ходили по выставочным залам и неопрятные бабушки в мохеровых кофтах. Неопрятных бабушек в Кемерово в отдельных районах хватало, но они были неопрятны иначе, чем питерские, и кемеровские точно никогда не бывали ни на одной выставке.

Публика показалась мне интереснее самой выставки. Это были люди, каких я прежде не знал и с какими не общался. Рядом с непонятными мне корявыми поделками из ржавого железа, пенопласта или возле клубка проволоки они стояли, часто посмеивались, а то и смеялись в голос. Довольно много людей постоянно что-то записывали в блокнотики.

Я же понял, что ничего в том искусстве не смыслю. Понял в одном маленьком зале, пол которого был весь заставлен пластмассовыми грибами, явно купленными в магазине детских игрушек. Эта композиция называлась «Грибное сияние». Посетители смеялись, восхищались, называли имя автора с почтением и даже фотографировали это произведение.

Я ничего не понимал, но мне выставка нравилась. На ней было не скучно. Скорее весело. Все ходили по ней в хорошем настроении. Какие-то картины или штуковины, которые почему-то назывались скульптурами, были смешные. Мне ни разу в голову не пришло возмутиться и подумать, мол, какое же это искусство, если каждый ребёнок может сделать так же или ещё лучше. Нет! Дети так не могли, у детей были свои и совсем не современно-художественные интересы. Это я знал. И поэтому не был согласен с таким расхожим мнением о современном искусстве.

Единственно, что мне действительно не понравилось тогда, так это то, что всё было сделано неаккуратно. Все поделки были плохо, неаккуратно покрашены. У картин не было никаких рам, а если и были, то неаккуратные. Надписи на полотнах или на стенах были написаны неаккуратно и с ошибками. Мне это не понравилось, потому что было видно, что если бы художники чуть больше поработали и постарались, то было бы лучше. Да и сама выставка вся была устроена неаккуратно. Всё стояло и висело криво, на полу было много пыли, по углам грязно.

Если бы я мог тогда знать, что это будет чуть ли не самая лучшая, живая, свежая, искренняя и весёлая выставка современного искусства в моей жизни вообще, я бы всё рассматривал внимательнее и полностью доброжелательно.

Только одно произведение на той выставке было сделано аккуратно. Оно мне больше всего и понравилось.

Этот художественный объект стоял в отдельном зале, через который посетители в основном проходили в недоумении, не понимая, почему целый зал пуст. В углу этого зала стоял некий железный большой аппарат, похожий размерами и габаритами на автомат газированной воды. Эта штуковина не обращала на себя внимания, поскольку выглядела как фабричное изделие, а не как уникальное художественное произведение. Я и сам к этому железному ящику подошёл скорее случайно.

На нём блестела железная табличка с надписью: «Аппарат для получения полного эстетического наслаждения». А справа от этого аппарата на стене висела аккуратная и скучная дощечка с надписью «Инструкция». Инструкция стояла из трёх пунктов. Первый гласил: «Найдите на лицевой крышке аппарата окуляры». Я тут же обнаружил под блестящей табличкой на корпусе два аккуратных окуляра, как от хорошего бинокля. Второй пункт инструкции рекомендовал: «Посмотрите в окуляры». Я сразу выполнил этот пункт инструкции, но в окулярах было темно. Совершенно. Тогда я прочёл третий пункт: «Если вы ничего не видите, то, глядя в окуляры, нажмите правой рукой кнопку, находящуюся на правой боковой крышке аппарата. Полное эстетическое наслаждение гарантировано». Я приник глазами к окулярам, нашёл правой рукой кнопку и нажал её… Мощная фотовспышка пыхнула мне в открытые глаза через линзы окуляров. Меня будто шибануло двумя молниями по одной в каждый глаз.

Я отпрянул от аппарата, ослеплённый, и услышал дружный смех с разных сторон. Оказывается, люди, получившие полное эстетическое наслаждение, сразу из этого зала не уходили, а поджидали следующего желающего его получить. Они с любопытством наблюдали за свежим человеком тайком.

Я конечно же присоединился к ним и, когда зрение ко мне вернулось, с удовольствием посмотрел, как эстетическое наслаждение получили ещё несколько человек. Это оказалось много веселее, чем получать его самому.