чепуха? Ты же меня так искренне любила!

— А я тебя и сейчас люблю, и всегда любить буду.

— Тогда в чем дело, ты можешь мне объяснить?

— Нет, не могу. Это слишком сложно, чтобы можно было выразить словами. Просто мы должны расстаться. Нам необходимо уйти, понимаешь?

— Кому это «нам»?

— Мне и нашим детям. Мы сегодня прощались с тобой.

— То, что я для тебя слишком стар — это понятно. Но почему ты забираешь детей? Кому они нужны, кроме меня?

— Да ничего ты не стар. Дело совсем не в этом. Ты же знаешь, мы совершенно иные люди! Вспомни обстоятельства нашего с детьми появления на свет, развития и прочего. Мы должны выполнять свою миссию.

— Какую еще миссию? Не говори загадками, скажи хотя бы в двух словах!

— Да я еще сама как следует не знаю. Просто чувствую — вот и все. И они тоже. Это не моя воля.

— А чья же, чья это воля?

— Еще не знаю.

— Видишь, как нехорошо ты со мной поступила! Лишила меня жены, создала обо мне соответствующую славу, сделала меня изгоем в обществе…

— Да нет же, нет! Все у тебя будет в порядке, сам увидишь. Вернется к тебе твоя Милочка, и друзья тоже. Еще сегодня вернется.

— Нет, она не тот человек! После моего предательства она ни за что не вернется! Гордая она.

Лариса едва заметно улыбнулась.

— Разве я тебе лгала когда-либо? Едва мы уедем, не пройдет и часа, как она тебе позвонит. И останется здесь навсегда.

Она нежно поцеловала меня в губы и пошла к вешалке. Как по команде из комнаты вышли дети и стали одеваться вместе с нею. Одевшись, все четверо стояли молча и грустно улыбались.

— Вы хоть иногда заходить ко мне будете?

Лариса отрицательно покачала головой.

— Ну, хотя бы звонить?

— Нет, милый, это исключено. Просто невозможно — вот и все.

— Почему? Ведь это же мои дети! А ты — их мать! Почему вы от меня отказываетесь?

— Ты не поймешь, родной мой. Ладно, спасибо тебе за все. Ты был очень хорошим и отцом, и мужем. Поцелуй нас по очереди.

Я поцеловал, и они меня тоже.

— Вот, возьми.

Она протянула мне ключ.

— Там, в твоем кабинете, за картиной откроешь им дверцу. Это вам с Милочкой на жизнь. Думаю, что достаточно. Ну, прощай.

Они молча направились к выходу.

— А вещи? Почему вы не собрали вещи?

— Наши вещи уже там, в машине.

Лариса открыла наружную дверь, и в прихожую ворвался морозный воздух. Они гуськом пошли к калитке, за которой их, как я понял, поджидал белый микроавтобус марки «Мерседес». Я пошел вслед за ними, но Лариса закрыла передо мной калитку.

— Иди в дом, Костя. Простудишься.

Дети дружно вошли в машину, и только Лариса на секунду оглянулась и помахала мне рукой на прощанье. Потом дверца захлопнулась, мягко зашумел мотор, и микроавтобус плавно двинулся вперед, набрал скорость и постепенно растворился в снежной пыли.

Я почувствовал, что изрядно продрог и вошел в дом, вертя в руках врученный мне ключ. Тут же я нашел у себя в кабинете замаскированную за картиной дверцу, вставил ключ и дважды повернул. Новенький замок глухо щелкнул, и дверца легко подалась. За нею я увидел полки, с плотно уложенными пачками долларовых купюр. Вот это да! Сколько здесь? Миллион? Два? Да не все ль равно? На жизнь, как сказала Лариса, хватит. Я толкнул дверцу, и она мягко защелкнулась. Стоя с ключом в руках, я размышлял о случившемся, но разобраться в этой всей кутерьме было свыше моих возможностей.

Мое внимание привлекла вырезка из газеты, лежащая на письменном столе, оставленная, вероятнее всего, Ларисой. Там желтым маркером был выделен фрагмент текста: «Оно восстановит справедливость на Земле, и умы тех, кто будет жить в конце Кали-Юги, пробудятся и станут также прозрачны, как хрусталь. Люди, которые будут так преображены… явятся семенами человеческих существ и дадут рождение расе, которая будет следовать законам Века Крита (века чистоты)». Я не знал ни что такое Кали-Юга, ни что такое Век Крита, и думал, что бы это могло означать?

Мои размышления прервал мелодичный сигнал телефонного аппарата.

— Алло!

В трубке ни звука.

— Алло! Слушаю Вас! Говорите!

— Костя, — послышался робкий голос Милочки, — как поживаете? Я тут неподалеку у приятелей. Можно зайти посмотреть, как Вы устроились? Или уже поздно?

— Милочка! Ты что, уже на «вы» со мной?

— Нет, но ты же не один.

— Езжай скорее, я один и жду тебя. Столярная, двадцать семь. Я встречу тебя у калитки.

— Я знаю. Буду через десять-пятнадцать минут! Такси уже ждет у порога! До встречи!

Юлий Гарбузов

13 сентября 1999 года, понедельник

Харьков, Украина

Наследие Бога Нингирсу

Аннотация

Пятидесятилетнего инженера — Глеба Николаевича Меланчука — увольняют с завода без объяснений. Будучи в отчаянии, Глеб решает покончить с собой, но его неожиданно останавливает незнакомец — Петр Стефанович Собьеский, который предлагает ему помощь: древний кулон работы шумерских ювелиров. Собьеский предупреждает, что конечная цель использования талисмана должна быть благородной. Глеб не верит в талисманы, но все же принимает помощь Петра Стефановича.

На следующий день ему начинает сопутствовать удача. Меланчук сомневается в причастности к этому кулона, неоднократно проверяет его действие, но все равно истолковывает все случившееся как благоприятное стечение обстоятельств.

Под давлением жены Глеб определяет конечную цель своей карьеры — стать президентом фирмы, в которой успешно работает, что приводит к непредвиденной развязке.

Юлий Гарбузов.

Фантастическая повесть

Меланчук медленно брел по Прибрежной улице, надвинув на самые брови спортивную шапку-вязанку и подняв воротник кожаной куртки. Все вокруг было окутано осенним туманом, тяжелым и мокрым. Порывистый ледяной ветер хлестал в лицо мелким дождем, который, казалось, вот-вот перейдет в мокрый снег. Закрыв щеки и подбородок мохеровым шарфом, он ссутулился и сунул руки в карманы куртки, продолжая шагать в никуда. Миновав последний дом на Прибрежной, он вышел к Днепру. Где-то на середине реки сквозь густой туман виднелись плывущие над водой размытые огни запоздалого теплохода, издававшего короткие тревожные гудки. Справа мутно светились фонари городской пристани и тусклые ряды окон речного вокзала. Повернув к причалу, теплоход протяжно загудел, и Меланчук перестал обращать на него внимание.

Настроение Глеба Николаевича было премерзким — под стать погоде. Сегодня, совсем неожиданно, главный менеджер ЦЗЛ без какого-либо предупреждения вручил ему конверт с расчетной суммой и коротко уведомил, что лаборатория в его услугах больше не нуждается. При этом он издевательски улыбался, явно наслаждаясь