ее говорить. И он идет на это, подталкиваемый не только необходимостью узнать секрет, но и вновь пробудившимся желанием обогатиться. С тех пор не проходит ни дня, чтобы он не терзал ее расспросами и угрозами. Несчастную буквально преследуют, надеясь вытащить на свет ее мысли и воспоминания. В закрытую дверь, за которой она еще в детстве спрятала неясные образы и впечатления, громко колотят и ломятся. Ей хочется просто жить, но этого-то как раз и не позволено. Ей хочется радоваться, и иногда она даже веселится, ходит в гости к подругам, играет в любительском театре, поет… Но стоит девушке вернуться домой, как мучения возобновляются.

К этому добавляется нечто еще… совершенно отвратительное, о чем мне даже неприятно упоминать: любовь Брежака. Не будем говорить о ней, тем более что ты, Марескаль, знаешь об этом столько же, сколько и я, потому что с той минуты, как ты увидел Орели д’Асте, между тобой и Брежаком зародилась жестокая ненависть соперников.

И со временем бегство стало казаться несчастной единственным выходом. Вдобавок такое решение поддерживается субъектом, которого Брежаку приходится против воли терпеть рядом с собой, а именно – Гийомом, сыном его третьего шербурского приятеля. Вдова Ансивель прежде держала его в резерве. Он разыгрывает собственную партию, находясь в тени, однако он очень ловок и вызывает доверие. Руководимый матерью и уверенный, что в тот день, когда Орели д’Асте полюбит, она непременно доверит свою тайну жениху, он делает все, чтобы девушка привязалась к нему. Он предлагает Орели свою помощь. Обещает сопроводить на юг, куда его якобы призывают дела.

И вот настает двадцать шестое апреля.

Марескаль, непременно отметь для себя положение действующих лиц, сложившееся к тому дню, а также то, как оно видится со стороны. Сначала мадемуазель покидает свою домашнюю темницу. Радуясь скорому освобождению, она в последний раз соглашается выпить с отчимом чая в кондитерской на бульваре Османа. И случайно встречает там тебя. Скандал. Брежак увозит ее к себе. Она бежит от него и на вокзале присоединяется к Гийому Ансивелю.

Гийом намерен сделать сразу два дела. Он и соблазнит Орели, и совершит кражу в Ницце под руководством знаменитой мисс Бейкфилд, с шайкой которой он тесно связан. Таким образом, несчастная англичанка оказывается замешанной в драму, где она не играла ни единой, даже самой крошечной роли.

Но есть еще Жодо и два брата Лубо, которые действовали так ловко, что Гийом и его мать даже не догадывались, что они снова в игре и теперь соперничают с ними. Эти трое бандитов следили за всеми шагами Гийома, знали все, что происходило и что только намечалось в доме Брежака, – и двадцать шестого апреля они тут как тут. У них готов план: они похитят Орели и любым способом заставят ее говорить. Надеюсь, пока все ясно?

А теперь о том, как распределились места в поезде согласно купленным билетам. В хвосте вагона номер пять – мисс Бейкфилд и барон де Лимези; в голове вагона – Орели и Гийом Ансивель… Ты понимаешь, куда я клоню, Марескаль? В голове вагона – Орели и Гийом, а не братья Лубо, как считалось до сих пор. И братья, и Жодо едут в вагоне номер четыре, в твоем вагоне, Марескаль! Они выключают свет в своем купе и растворяются в темноте. Ты понял?

– Да, – тихим голосом произнес Марескаль.

– Неплохо придумано! А поезд между тем движется вперед. Проходит два часа. Остановка в Лароше. Поезд едет дальше. И вот – момент настал. Трое мужчин из четвертого вагона, то есть Жодо и братья Лубо, выходят из своего темного купе. Они в масках, на них серые блузы и картузы. Они переходят в пятый вагон. И по левую руку тотчас замечают двух спящих пассажиров – господина и даму с роскошными белокурыми волосами. Жодо и старший из братьев врываются в купе, а младший стоит на стреме в коридоре. Барон оглушен и связан. Англичанка сопротивляется. Жодо хватает ее за горло и только тогда замечает ошибку: это не Орели, а другая женщина, тоже блондинка с золотистыми волосами. В это время появляется младший брат и отводит обоих сообщников в самый конец коридора, где в купе действительно расположились Гийом и Орели. Но тут все меняется. Гийом слышал шум. Он начеку. У него револьвер, и исход сражения решается двумя выстрелами; братья падают мертвыми, а Жодо убегает.

Пока мы во всем согласны, правда, Марескаль? Твоя ошибка, моя тогдашняя ошибка, ошибка представителей судебного ведомства – наша общая ошибка заключалась в том, что факты мы истолковали на основании того, что увидели, а в соответствии с таким подходом, впрочем весьма логичным, когда совершено преступление, убитые обыкновенно являются жертвами, а беглецы преступниками. Никто не подумал, что может быть наоборот, что убиты нападавшие, а сбежали как раз те, на кого напали. Гийом сразу подумал о бегстве. Ведь если бы он замешкался, он бы проиграл.

Гийом-грабитель не может допустить, чтобы правосудие сунуло нос в его дела. При первом же допросе сомнительная изнанка его жизни предстанет во всем своем неприглядном виде. Так неужели он безропотно сдастся властям? Это было бы слишком глупо, тем более что он уже отыскал выход из положения. И он начинает убеждать свою спутницу, объясняя ей скандальный характер случившегося и уверяя, что это позор и для нее, и для Брежака. Слабая, со спутанными мыслями, напуганная происшествием и видом двух трупов, она позволяет уговорить себя. Гийом насильно надевает на нее блузу и маску младшего из братьев Лубо. Также переодевшись, он тащит ее за собой, унося при этом оба чемодана, чтобы не оставлять следов. И они вдвоем бегут по коридору, где натыкаются на контролера, и спрыгивают с поезда.

Через час, после ужасного бега по лесу, Орели схвачена, арестована и, можно сказать, брошена под ноги своему неумолимому врагу Марескалю. Неужто для нее все кончено?

Однако тут дело принимает неожиданный оборот. На сцену выхожу я…

Ничто – ни серьезность обстановки, ни горестная поза девушки, расплакавшейся при воспоминании о той проклятой ночи, – ничто не помешало Раулю выразительно изобразить актера, выходящего на сцену. Он встал, величественной походкой прошелся до двери, вернулся и сел, исполненный уверенности, что выступление его произвело умопомрачительное впечатление.

– Итак, на сцену выхожу я, – повторил он, удовлетворенно улыбаясь. – Удачнее момента было не придумать. Уверен, что ты, Марескаль, тоже обрадовался, увидев среди подонков, бездельников и дураков честного человека, который, ничего пока не зная, вступается за мадемуазель только потому, что у нее прекрасные зеленые