Тороплюсь…

Александр

Эстер провела в ожидании новостей еще пару дней, и наконец кто-то из соседок постучал ей в окно, чтобы сказать — она направляется в палату общин посмотреть на королевские знамена.

— Сорок восемь штандартов короля выложены на всеобщее обозрение! — выпалила она. — Могу взять с собой Джонни. Он должен это видеть.

Джонни покачал головой.

— И знамя принца Руперта тоже там? — спросил он.

— Сам увидишь! — пообещала женщина. — С пятнами его крови.

Карие глаза Джонни расширились на бледном личике.

— Я не хочу на это смотреть, — упрямо сказал он, но тут же вспомнил о хороших манерах. — Большое спасибо за приглашение, госпожа Гудал.

Она было возмутилась, но сдержала свой гнев:

— Ты ведь не на стороне врага? Король втянул нас в эту войну, теперь он потерпел поражение! Так ему и надо.

Эстер выступила вперед и положила руку на плечо пасынка.

— Но он все еще король, — возразила она.

Госпожа Гудал сердито посмотрела на нее.

— Люди говорят, что король, от которого одно горе для его народа, вовсе не король! В законе, по которому он правит, говорится, что он должен править для нашего благополучия, а не к нашему прискорбию. Если он не угождает нам, то он совсем и не король. Люди говорят, что если бы он погиб в одном из своих жестоких сражений, то всем было бы только лучше без него.

— Тогда его сын станет королем, — уверенно сказала Эстер. — Все равно должен быть король.

— Ну, конечно, вы же жили при дворе, — язвительно заметила женщина. — Там небось и разбогатели.

— Я там работала, как, впрочем, и многие другие, — парировала Эстер.

Она пыталась защититься, и рука ее сжала плечо Джонни, словно она пыталась почерпнуть отвагу из его хрупких маленьких косточек.

— Но я не становилась ни на одну из сторон. Все, чего я от них всех хочу с самого начала, — это мира.

— Мы все хотим того же, — согласилась женщина. — А мира нет и не будет, пока на троне сидит этот человек или его сын.

— Возможно, вы и правы. — Эстер быстро отступила назад, увлекая Джонни за собой. — Бог даст, наконец наступит мир, и наши мужчины смогут вернуться домой.

Октябрь 1644 года, Англия

Холодным днем в середине октября между покрытых инеем живых изгородей по заледеневшим тропам Александр Норман ехал верхом в Ламбет. Френсис уже поджидала его и, набросив на плечи пелерину, выбежала на конный двор принять его лошадь и проводить Александра в гостиную, к теплу очага.

Эстер встретила его подогретым вином с пряностями. Он как следует глотнул вина и поставил стакан на стол. Эстер сразу же поняла, что он хочет сказать ей что-то важное.

— Ну что, мир? — спросила она. — Король сдался?

— Нет, — ответил он. — Он взял Солсбери. Похоже, он снова набирает силу. Но я приехал не за тем, чтобы рассказать об этом. Пора поговорить о другом деле.

— Френсис, — сказала Эстер, сразу догадавшись, что имел в виду Александр.

— Френсис, — откликнулся он.

— Я написала ее отцу, — сказала Эстер. — Я не сообщала ему о вашем предложении. Но я рассказала ему, как меня волнует ее безопасность. Я полагаю, что он мог догадаться.

Она помолчала.

— Ответа я пока не получила. Ничего, кроме той посылки с вещами индейцев и бочонка с растениями.

— Я не желаю ждать его ответа, — сказал Александр. — Будь то в мою пользу или против меня.

Эстер кивнула, приняв во внимание его решительный тон.

— Почему же нет? — поинтересовалась она. — Ведь вы и так долго ждали.

— Потому что на следующий год девушке исполнится семнадцать, потому что мне в следующем году будет пятьдесят пять, потому что мир так же далеко от нас, как и прежде. И если она будет ждать мира, напрасно пропадет ее молодость. Может, ей придется ждать еще четыре года, а может, и все двадцать лет.

— Что, так говорят в Тауэре?

— Говорят, что король сделает все, что возможно, и даже больше, прежде чем сдастся. Он пережил несколько горьких поражений, но он все еще рассчитывает на помощь от ирландцев, шотландцев и французов. Его ничто не остановит, даже полный проигрыш. Пока он жив, он будет считать себя королем. И он ничего не теряет, продолжая без конца сражаться. И парламент не может прекратить воевать, пока король не признает свое поражение. Лорд Манчестер[17]сам так сказал — им придется продолжать войну, пока король не проиграет все полностью и окончательно. Или же они пропали. У обеих сторон — и у короля, и у парламента — ставки так высоки, что одна из них должна потерпеть полное и сокрушительное поражение, середины ни для одних, ни для других не существует.

— Понимаю, — сказала Эстер.

— На этой неделе он взял Солсбери и все еще удерживает Оксфорд. Армии уходят на зимние квартиры, а все еще ничего не решено. Я полагал, что Марстон-Мур будет концом войны, но ничего подобного. Война не закончится, либо пока парламент не будет разбит и его члены не будут повешены за измену, либо пока король не погибнет.

По привычке Эстер с опаской глянула на закрытую дверь.

— Тише.

Александр тряхнул головой.

— Это уже все говорят. В Лондоне думают, что его нельзя ни остановить, ни договориться с ним. И настроение становится все ожесточеннее. Но война не закончится, либо пока его не убьют в сражении, либо пока он не победит. У меня заказы на порох, которого хватит для армии на следующие десять лет. Это будет долгая война, Эстер. Не сомневайтесь.

Эстер налила ему еще стакан подогретого вина.

— Поэтому я испрашиваю вашего разрешения на брак с ней, — сказал он. — Если вы мне откажете, я буду ждать, пока ей не исполнится двадцать один год и она сможет поступать по собственному усмотрению.

Эстер вздохнула.

— Вы можете сделать ей предложение уже сейчас, — сказала она. — Я обещала ее деду, что буду заботиться и оберегать ее. Но, клянусь Богом, не вижу, как смогу уберечь ее в эти тяжелые времена. Сад ничего не приносит, редкости спрятаны, и нам нечего показывать, да и посетителей, которые хотели бы их посмотреть, тоже нет. Я еле-еле могу прокормить ее, мы живем на фруктах и овощах из сада. Если бы я могла упаковать ее и спрятать подальше, как драгоценную редкость, и вынуть снова, когда наступит мир, я бы так и сделала. Вы можете делать ей предложение, кузен Норман, и я подчинюсь ее решению.