уже есть смысл. Титульный лист нам говорит: к пьесам Первого Фолио приложили руку два автора, писавшие под одной маской, под одним псевдонимом. Один – граф Ратленд, другой – Фрэнсис Бэкон, маска – актер Шакспер, псевдоним – Уильям Шекспир.

Вкратце мне эта история представляется так. При жизни Ратленда Бэкон никогда не заявлял прав на шекспировские пьесы и поэмы. Он понимал: дело не только в великом поэтическом даре ученика. Ни в одном из его сочинений, даже в «Опытах», где собраны многочисленные, тонкие и глубокие наблюдения над поведением людей и их отношениями друг к другу, обществу, наукам и искусствам, к вере, государству, истории, – нет того проникновения в живое человеческое сердце, что так нас пленяет в Шекспире. Ратленд, как никто, обладал эмпатией – состраданием ко всем страждущим, его нравственный императив, насколько возможно на грешной земле, соответствовал за звездным ценностям, что и питало неподдельную, звучащую в каждой строке искренность, а именно этим завоевывает и покоряет сердца гений. Ничего этого у Бэкона не было. Нравственность его земная, потому он как-то и сказал: «Истина – дочь времени». И еще – конечно, Ратленд был мыслитель не меньшего ранга, чем Бэкон. Но рассказ об этом еще впереди.

Бэкон, конечно, был причастен к сочинениям Шекспира. Это знали близкие ему люди.

В 1612 году (год смерти Ратленда) Генри Пичем, хорошо знавший и Ратленда, и Бэкона, издает книгу эмблем под символическим названием «Минерва Британика». На одном из разворотов справа – эмблема с надписью:

«Самому большому юристу и ученому сэру Фрэнсису Бэкону, рыцарю», слева – рука, потрясающая копьем. А на фронтисписе другая эмблема: слева вдали Парнас, правее откинутый занавес, из-за кулис высунута рука, которая пишет MENTE VIDEBORI [243]… Эмблему обрамляет венок, на ленте слова: VIVITUR INGENIO CАETERA MORTIS ERUNT [244].

Близилось первое десятилетие со дня смерти Ратленда. Друзья готовят полное собрание его пьес. Канон, в общем, согласован – из всего, выходившего под псевдонимом «Уильям Шекспир», отобрано тридцать шесть комедий, трагедий и драм. Но Бен Джонсон настаивает: без Бэкона, величайшего писателя, оратора, ученого, обладавшего мощным умом, талантом, обширными знаниями, этот провинциальный лорд, бывший до десяти лет обычным мальчишкой, отпрыском младшей ветви благородного рода, в жилах которого, правда, течет королевская кровь, так бы и остался мастером Роджером Мэннерсом, пишущим на досуге недурные стихи. И Первое Фолио как-то должно сообщить потомкам, что честь создания пьес принадлежит двоим. Что ж, это, пожалуй, справедливо. И самый лучший способ – криптограмма на титульном листе. Прозрачная. А что может быть прозрачнее двух правых рук под одной маской? И Бэкон не стал возражать. Так и был создан этот портрет, заставивший многие поколения исследователей только разводить руками: они и мысли не могли допустить, что автор Первого Фолио не Шакспер из Стратфорда. Была какая-то причина скрывать от непосвященных истинных авторов – возможно, им что-то грозило. Но дальние потомки – в этом никто из участников не сомневался – сообразят, что к чему. Разве могли они подумать, что через каких-то двадцать лет ход английской истории прервет революция, которая спутает все карты.

Подтверждает нашу догадку – две правые руки под одной маской – еще один портрет, опубликованный спустя семнадцать лет после портрета Дрэсаута в томе шекспировских сонетов, изданном неким Джоном Бенсоном. Гравюра У. Маршалла следует, в основном, портрету из Первого Фолио. Джон Бенсон – зеркальное изображение имени Бен Джонсон, это и есть ключ к разгадке второго портрета. Он – зеркальное изображение портрета 1623 года из Первого Фолио, только на руку, рукав которой вшит неправильно, накинут плащ, она скрыта совсем; зато рука, соответствующая правой, пишущей, видна вся и держит лавровую ветвь. Смысл ясен: сонеты созданы одним человеком, скрывающимся под той же маской.

Первое Фолио – единственный, по сию пору неопровержимый козырь стратфордианцев. Раскрытие заключенного в его титульном листе послания лишает их этого козыря и дает возможность исследователям по-новому взглянуть на Шекспира и его эпоху».

Статья – сгусток тогдашних мыслей и сомнений во второстепенных подробностях, но не в главном выводе. Читая ее сейчас, я понимаю, почему такие внятные для меня мысли остались без отклика. Это была верхушка айсберга, громадину, скрытую под водой, видела пока только я. Она для меня содержала неопровержимую аксиому. Книга, что сейчас пишется, и есть эта громадина.

Статья была написана восемь лет назад, ею заканчивался важный этап поисков: работа в различных библиотеках – Москвы, Англии и Америки. Каждый раз из поездки я возвращалась с увесистым взятком, нагруженная книгами, рукописями, ксерокопиями, выписками.

И уже дома их обрабатывала. Постепенно вырисовывался план построения книги.

Прежде всего надо было осмыслить и более подробно изучить оба неопровержимые свидетельства: Первое Фолио и все связанное с памятником на могиле Шакспера в стратфордской церкви. Затем исследовать псевдоним «William Shakespeare», его происхождение, насколько оно вжилось в английский язык той эпохи, заменяемы ли его составные части, частоту употребления выражения «потрясающий(ая) копьем» у других авторов. Поискать, нет ли книг, где он особенно часто употребляется, в каких контекстах, с какими сюжетами связано его употребление. После чего изучить в подробностях факты, коими сегодня располагают историческая и литературоведческая науки, освещающие жизнь и творчество людей, более или менее причастных к этому удивительному, единственному сюжету человеческих взаимоотношений в Новой истории, понять их психологически и тогда уже приступить к творческой биографии «Шекспира».

Последующие годы я безотрывно этим и занималась. Пятеро энтузиастов – Наталья Николаевна Кудрявцева, Валерий Григорьевич Минушин, Николай Максимович Пальцев, Вячеслав Вячеславович Симаков и я – стали издавать журнал «Столпотворение» для художественных переводчиков, и в каждом его номере в рубрике «Шекспир и время» появлялись и, надеюсь, будут появляться статьи о Шекспире, содержащие результат очередного этапа работы. Журнал печатает для нас издательство «Вагриус», за что издателям большое спасибо.В результате двадцатилетней работы многое прояснилось, обнаружились собственные ошибки, открылись новые перспективы. Вычислено несколько мест, где должно искать захороненные рукописи, а возможно, и книги, которые окончательно поставят все точки над i.

И все же главное не в фактических данных, не в осязаемых материалах – может статься, вопреки утверждению, что рукописи не горят, они все же погибли в неспокойные времена английской истории. Хотя я очень надеюсь, что во многих не разобранных пока архивах английских замков, принадлежащих потомкам близких друзей Ратленда и Бэкона, в библиотеке Папы Римского, в воспоминаниях второго и третьего поколений людей, живших после их смерти, можно найти прямые доказательства совместного авторства двух гениальных англичан.

Главное для меня – психологическая