— Я пошла, чтобы привести его, — прошептала Лизи, сжимаялопату. Потом добавила: — Господи, я помню луну… — Её тело покрылось гусинойкожей, и она заёрзала на кровати.

Луна. Да, она самая. Кроваво-красная, невероятно огромная,столь резко отличающаяся от северного сияния и холода, которые остались вдругом мире. Сексуальная, летняя, фантастическая, освещавшая каменную долину упруда гораздо лучше, чем того хотелось Лизи. Она видела это так же ясно, как итогда, потому что прорвалась сквозь пурпурный занавес, просто сорвала его, новоспоминание — всего лишь воспоминание, и у Лизи сложилось ощущение, что онавспомнила всё, что могла. Что-то, какие-то мелочи вроде одной-двух еёфотографий в книгозмее, возможно, остались, но на том предстояло поставитьточку и вновь вернуться туда, в Мальчишечью луну.

Вопрос заключался в одном: сможет ли она?

И тут же возник второй вопрос: «А если он теперь один изтех, кто в саванах?»

На мгновение перед мысленным взором Лизи возникла чёткаякартинка: десятки молчаливых фигур, которые могли быть трупами, обмотаннымипростынями. Только все они сидели. И, как ей показалось, дышали.

По телу прокатилась дрожь. Отозвалась болью в изуродованнойгруди, несмотря на викодин, и не было никакой возможности унять эту дрожь, покаона сама не сошла на нет. А когда сошла, Лизи поняла, что может обдумыватьпланы на ближайшее будущее. И самым важным на текущий момент являлся ответ навопрос, сможет ли она попасть туда в одиночку… потому что ей требовалосьпопасть туда, ждали её там фигуры в саванах или нет.

Скотт мог проделывать это сам и мог брать с собой старшегобрата Пола. Взрослым он смог взять туда Лизи, в ночь, которую они провели вотеле «Оленьи рога». А что произошло семнадцатью годами позже, в ту холоднуюянварскую ночь 1996 года?

— Он не ушёл полностью, — прошептала Лизи. — Он сжимал моюруку. — Да, ей ещё пришла в голову мысль, что где-то в другом месте онвкладывает в пожатие всё, что у него есть, но означало ли это, что он перенёсеё в Мальчишечью луну?

— Я ещё и кричала ему. — Лизи улыбнулась. — Говорила, что ондолжен перенести меня туда, где находится сейчас… и я всегда думала, что он…

Чушь собачья, маленькая Лизи, ты вообще об этом не думала.Правда? Не думала до сегодняшнего дня, когда твою грудь едва не вскрыли, какбанку консервов, и тебе пришлось подумать. Поэтому если ты думаешь об этом, тодумай как следует. Он тянул тебя к себе что было мочи? Тянул?

Она уже склонялась к тому, чтобы отнести этот вопрос ккатегории тех, ответа на которые не найти, вроде что первично, курица или яйцо,когда вспомнила слова Скотта: «Лизи, ты чемпионка в этом…»

То есть в 1996 году она сделала это сама. Пусть так, ноСкотт всё равно был жив, и этого рукопожатия, хоть и очень слабого, хватило,чтобы сказать ей, что он на другой стороне, создаёт для неё канал связи…

— Он всё ещё существует. — Она вновь крепко сжимала череноклопаты. — Этот путь на другую сторону должен существовать, потому что Скотт всёэто подготовил. Оставил мне эту долбаную охоту на була, чтобы я прошла этимпутём. А потом, вчера утром, в кровати с Амандой… это был ты, Скотт, я знаю,ты. Ты сказал, идёт кровь-бул… и приз… напиток, ты сказал… и ты назвал менялюбимой. Так где ты сейчас? Где ты сейчас, когда нужен мне, чтобы я смоглаперебраться на ту сторону?

Нет ответа, только тиканье настенных часов.

«Закрой глаза. — Это он тоже сказал. — Визуализируй. Какможно чётче. Это поможет. Лизи, ты чемпионка в этом».

— Лучше бы мне ею быть, — сообщила она пустой, залитойсолнцем, лишённой Скотта спальне. — Да, лучше бы мне ею быть.

У Скотта Лэндона, возможно, был один фатальный недостаток:он слишком много думал — однако про себя Лизи такого сказать не могла. Если быона остановилась, чтобы проанализировать ситуацию в тот жаркий день в Нашвилле,Скотт наверняка бы умер от второй пули Блонди. Вместо этого она активновмешалась и спасла ему жизнь той самой лопатой, которую сейчас сжимала в руках.

Я попыталъся прийти сюда с лопатой отца, которую взял всарае, но у меня ничего не вышло.

А с лопатой с серебряным штыком из Нашвилла выйдет?

Лизи думала, что да. И её это радовало. Ей хотелось держатьлопату при себе.

— Друзья по гроб жизни, — прошептала она и закрыла глаза.

Лизи собирала воедино воспоминания о Мальчишечьей луне,теперь очень яркие, но один тревожный вопрос не позволил ей окончательнососредоточиться, одна мысль отвлекла её.

Который там час, маленькая Лизи? Нет, не конкретное время,дело не в этом, но день или ночь? Скотт всегда знал (во всяком случае, говорил,что знает), но ты — не Скотт.

Точно, не Скотт, но она помнила одну из его любимыхрок-н-ролльных мелодий «Ночное время — правильное время». В Мальчишечьей луненочное время как раз было неправильным, ароматы оборачивались вонью, съедобнаяпри свете дня еда могла отравить. В ночное время на охоту выходили хохотуны.Существа, которые бегали на четырёх лапах, но иногда поднимались на задние, каклюди, и оглядывались. И ночами же появлялись другие существа, куда болеестрашные.

Вроде длинного мальчика Скотта.

«Она совсем близко, родная моя, — вот что сказал он об этойтвари, лёжа под горячим нашвиллским солнцем в тот день, когда она несомневалась, что он умирает. — Я слышу, как она закусывает». Лизи ещёпопыталась сказать ему, что не понимает, о чём он говорит; он же ущипнул её ипредложил не оскорблять его интеллект. Или свой.

Потому что я там была. Потому что слышала хохотунов иповерила ему, когда он сказал, что там водятся твари и пострашнее. И ониводились. Я видела тварь, о которой он говорил. Я видела её в 1996 году, когдаотправилась в Млльчише-чью луну, чтобы привести его домой. Только её бок, ноэтого хватило.

— Он был бесконечным, — пробормотала Лизи и пришла в ужас,осознав, что действительно в это верит. В 1996 году стояла ночь. Та самая ночь,когда из холодной спальни для гостей она «перескочила» в мир Скотта. Спустиласьпо тропе, углубилась в Волшебный лес и…

Где-то неподалёку заработал двигатель. Глаза Лизи открылись,она чуть не закричала. Затем снова расслабилась мало-помалу. Херб Галлоуэй, аможет, Латтелл, парнишка, которого иногда нанимали Галлоуэй, косил траву насоседнем участке. Этот день кардинально отличался от пронизывающе-холодной ночив январе 1996 года, когда она нашла Скотта в спальне для гостей. Он дышал, но востальном полностью ушёл.

Лизи подумала: Если бы я и смогла это сделать, то сейчас неполучится — слишком шумно.