к этим вещам как к святым реликвиям. Время от времени выставляются на аукционы и каждый раз находят тех, кто готов выложить за них немалые суммы.

Любопытно, что, по Бешту, одежда человека и то, что с ней происходит, является отражением происходящего с душой ее владельца. К примеру, если портной при пошиве испортил одежду, и она нуждается в исправлении («тикуне»). Но хасид должен из этого сделать вывод, что ему следует что-то исправить в себе самом, а саму испорченную одежду следует подарить бедным или дать пожертвование в размере ее стоимости.

Из вышесказанного, кстати, следует, какое огромное значение придавал Бешт помощи беднякам, всячески поощрял к ней своих хасидов, и сам по возможности щедро ее отвешивал.

Как-то (возможно, еще до переселения в Меджибож, в Тлусте, а может, и в Меджибоже) дети посетовали Бешту на нужду и лишения, на что он им ответил: — Написано в «Мидраш Шмуэль»: «И да будут бедняками домочадцы твои», что является парафразом известной максимы трактата «Пиркей Авот» («Поучения отцов») «Да будут бедняки твоими домочадцами» — то есть Бешт имел в виду, что еврей должен помогать нуждающимся братьям, даже если он сам живет в бедности.

В другой раз Бешт как-то пошел вместе с сыном, р. Цви, который тогда был еще ребенком, выразить почтение местному раввину. Богатый дом последнего, обилие в нем серебряных подсвечников и посуды потряс мальчика. Бешт это заметил, и на обратном пути сказал:

— Чувствую тебе досадно, что у твоего отца нет серебряных вещей?

— Да, — подтвердил маленький Цви.

— Даже если бы у твоего отца были деньги на серебряные вещи, он бы лучше кормил бедных, а остаток кидал в кружку для милостыни, — ответил Бешт.

Почти все поступавшие к нему от множащихся день ото дня сторонников деньги (а среди них были очень состоятельные люди), Бешт тратил на помощь беднякам, иногда раздавая на эти цели все до последнего гроша.

Агнон в своей антологии «Рассказы о Беште» описывает отношение Бешта к вопросам заработка и пропитания следующим образом:

«Бешт никуда не ездил, покуда жена его не приносила ему счета за муку, и мясо, и прочие потребные для дома вещи, за которые была должна лавочникам. Только увидев, что долги весьма выросли, он был вынужден уезжать [на заработки].

Однажды принесла она ему счет. И полагала, что он уедет. И вот, прошло несколько дней, а он не поехал. Тем временем долги росли. Пришла и положила перед ним новый счет.

Сказал ей: „Что это, что ты отправляешь меня? Видишь эту печку? Если пожелаю, она тотчас обратится в золото. Полагаешь, чудодейственными Именами? Спаси Б-г, только силой молитвы. Только вот стыжусь я Создателя моего просить у Него такие вещи“»[249].

Еще одна история, приводимая великим писателем, свидетельствует о том, что во всем, что касалось материальной стороны жизни, Бешт целиком полагался на Б-га и, одновременно, полагал, что в награду за праведный образ жизни Тот никогда не оставит его без пропитания:

«Один раз не было у него денег на то, чтобы встретить субботу.

В канун субботы пошел в час утренней стражи к одному человеку, стукнул тому в окно и сказал ему: „Нужно мне на то, чтобы встретить субботу“. И сразу же ушел. Тотчас встал тот человек с постели и вышел вон посмотреть, кто стучал ему в окно.

Побежал за Бештом, догнал и сказал ему: „Если нужны тебе деньги на все, что потребно для встречи субботы, отчего же ты убежал, а не подождал, пока дам тебе?“.

А тот человек не знал, что Бешт перед ним, потому что никогда его не видел. Сказал ему Бешт: „От начала мира, когда рождается человек, заработок и пропитание его рождаются с ним. Только вот по грехам своим должен человек в поте лица добывать пропитание. Есть люди, пропитание которых в доме их, а есть такие, кто вдали от дома должны искать свой хлеб. Мне же, по делам моим, великий труд не потребен, а довольно и малого поступка. И как я сделал, что положено мне для пропитания моего, то, конечно, поможет мне Г-сподь, благословен Он. И не важно мне, дашь ты мне или нет“»[250].

Другие источники рассказывают почти то же самое.

«Однажды, — повествует „Шивхей Бешт“, — вернулся он с большими деньгами, заплатил все долги, раздавал милостыню и спрашивал у людей, на какое доброе дело потратить остаток казны. Тем временем его жена взяла немного денег, сказав себе: „Несколько дней мне не надо будет одалживаться“. Ночью не шло у него служение. Смекнув, он пришел домой и сказал: „Признавайтесь, кто брал мои деньги!“. Созналась жена, что взяла из его денег, и отдала ему той же ночью велел он собрать нищих и разделил между ними эти деньги»[251].

Автор понимает, что у многих читателей этот рассказ вызовет недоверие, и они увидят в нем откровенную попытку идеализации личности Бешта, который на котором, помимо всего прочего лежали расходы по содержанию не только сына, дочери и ее семьи, а также нескольких десятков учеников, которые постоянно столовались в его доме. Да и само содержание дома и конюшни требовало немало денег, так что просто не верится, что все свои доходы Бешт тратил исключительно на бедняков. Он был чудотворец, но ни в коем случае не юродивый!

Думается, те, кто так подумал, был в какой-то степени прав: рассказ и в самом деле утрирует реальную ситуацию.

Но, во-первых, не исключено, что в своем образе жизни Бешт пытался подражать тем мудрецам Талмуда, которые также нередко столь щедро помогали беднякам, что забывали о себе и своих домочадцах.

Во-вторых, этот же рассказ дает нам разгадку образа жизни Бешта — вернувшись из поездки, в которой он собрал немалые деньги и за свои услуги целителя и провидца, и в качестве пожертвований, и первым делом раздает долги, которые, судя по всему, были очень велики.

Вдобавок его жена Хана, беря деньги говорит: «Несколько дней мне не надо будет одалживаться», из чего следует окончательный вывод, что большую часть жизни Бешт жил в долг.

При этом, помимо обычной помощи бедным, он много занимался обеспечением приданным бедных невест, а также «выкупом из плена» евреев, попавшим в руки турков, татар или гайдамаков, или просто посаженных в долговую яму. Все это требовало подчас очень больших денег, и тогда Бешт предпринимал немало усилий, чтобы их достать.

Одна из таких историй связана с р. Зеэвом Кицесом, и из нее мы узнаем, что Бешт не только